(Начало игры)
«Иногда что бы стать одиноким, не нужен необитаемый остров. Достаточно всего мира»
Голиаф шел по пустошам. Но куда именно он шел? Если бы нашелся человек достаточно смелый а еще лучше достаточно безумный, мутант объяснил бы ему (перед тем как убить) что идет Домой. Вот уже больше пятидесяти лет он шел Домой. Путь этот был весьма запутан и извилист. За десятки лет своего странствия пустоши так и остались для Голиафа личной преисподней, которой стали после первого выхода на поверхность. Он ненавидел их всеми фибрами своей души, вместе с ними ненавидя и людей которые словно черви копошились в трупе Земли, убитой ими самими. Он так и не смог осознать себя частью пустошей, и каждый день его путешествия был непрекращающейся борьбой с палящим солнцем, вездесущим песком и собственным безумием,  которое безмолвно и неудержимо поглощало остатки разума словно грозовая туча, поглощающая синее небо в ясный день.
-Я должен вернуться домой – твердил супермутант словно мантру – я должен…
На самом деле он говорил это просто что бы не забыть то, куда идет. Последнее время провалы в памяти становились все чаще. Иногда он забывал Цель и проснувшись с ужасом смотрел в небо пытаясь вспомнить где Он и кто Он.  Эти минуты забвения наполняли его первородным страхом, и хотелось зарыться в песок словно насекомое, и не видеть, не чувствовать и спать, вечным сном где нет пустошей, нет обжигающего сухого ветра, нет мира населенного людьми…Но память возвращалась. Тогда он испытывал новый страх – что забыв однажды, так и не сможет вспомнить. Иногда мысли путались, и ему начинало казаться, что Мастер не умирал. Просто он заблудился в пустошах во время  своей первой вылазке, а теперь ему нужно вернутся , ведь там – все в порядке, и надежные стальные потолки вместо безжалостного солнца , и упорядоченная геометрия стен вместо больных изломов скал, и твердый пол вместо проклятого песка… И вездесущее присутствие Мастера… И его братья…Но это длилось не долго. И вновь ужас перед подступающей пеленой безумия, и вновь песок,  смерть Мастера, огонь на стенах, трупы братьев и отчаяние, бесконечное , черное , заполняющее собой и пустоши, и всю вселенную…И Сдавленный крик боли из пересохшего горла…
Он шел и пытался не думать о том, что будет делать вернувшись. Мертвые развалины, призраки прошлого…Зачем? Зачем травить раны прошлого и тешить себя надеждами что выжили, выжили его братья в бесконечном огненном аду, выжили и вернулись, и восстановили Дом…Но самая страшная, самая жуткая мысль – он идет, но не знает пути. За столько лет он мог бы вернутся…Но не вернулся. Нет его дома, нет его братьев – только собранные из всякого хлама хижины паразитов, только сами паразиты бесчисленные, тупые , с ружьями, с палками с камнями…Оооо если бы он мог убить их всех…
Нет смысла. Он все реже слышит мастера. Найти. Объединить его сыновей. Возродить…Найти…КОГО? За столько лет он нашел лишь двух братьев - но они были тупы как камни, ни капли интеллекта не было видно в их пустых глазах…Почему? Почему выжили они, младшие, а не такие как он, и как Лейтенант? Он убил их, убил не в силах выносить их бессмысленного лопотания и до сих пор его руки сохранили запах их смерти. Это была милость, он был мизерикордом для них, он спас их от вечной пустоты безумия…Но кто спасет его самого?
И вот через столько лет скитаний он не только не приблизился к цели данной ему Мастером…Он еще более отдаляется от неё, с каждым шагом, с каждым днем, отдаляется из-за своего безумия...Неужели он и сам станет пускающим слюни идиотом? И все его знания исчезнут, пропадут вместе с памятью, вместе с верой в Мастера, вместе с пониманием сути вселенной– и он, совершенное существо станет более жалким, чем любой человек населяющий эту радиоактивную свалку под названием Земля?
Обессиленный мутант сел на песок. Солнце нестерпимо жгло через балахон, и рассудок затуманивался, рассыхался в бесконечности сумасшествия. Рядом зашевелился песок. Появилась небольшая ямка, и из неё высунул голову щелкая челюстями и шевеля усиками гигантский муравей. Голиаф повернул к нему голову и подслеповатыми глазами уставился на мутировавшее насекомое. Черные глаза–бусинки муравья смотрели на него так, будто что то понимали, будто могли что то сказать. Будто муравей чувствовал себя умнее чем теряющий рассудок супермутант.
-Ну нет. Я еще не сошел с ума. И никогда не сойду. Лучше смерть. – мысли с трудом превращались в слова. Очень, очень давно не было у него собеседника. Только он сам. И Мастер. Но для общения с ним не нужны слова.
Муравей высунулся из норы еще сильнее, и с каким то презрением посмотрел на супермутанта. Но мысли Голиафа были уже далеко. Одной лишь мимолетной мысли о Создателе хватило, что бы вырвать его из реального мира и швырнуть в крошечный мирок Воспоминаний , словно островок ютившийся в океане Забвения. Исчез муравей, пропали пустоши, погасло безжалостное солнце... Он вновь был с Мастером, заново переживая свое рождение, взросления и познание мира через книги, через наставления Мастера и старших братьев. Такие моменты помогали ему выжить в песчаном аду, помогали не забыть, что есть Цель, которая превыше всего. Погрузившись в воспоминания, мутант потерял счет времени. Хотя если говорить на чистоту, времени для него и не существовало. Ночь, день…Какая разница? Ночью приходила божественная прохлада, камни становились холодными, словно стены Дома…Вот и все…Как мало…
Мутант схватил муравья и засунув в рот откусил ему голову. Муравей не успел даже пискнуть. Отвратительный привкус муравьиной кислоты и жесткий хитин заставили Голиафа поморщиться. Тельце насекомого все еще перебирало конечностями, больно царапаясь, и мутант сжал его, выдавливая остатки жизни. А затем бросил на песок. Останки злосчастного муравья плюхнулись на землю и замерли с поднятыми к небу , будто в мольбе лапками. Мутант проследил его полет, и вдруг что-то на песке привлекло его внимание. След…
Пораженный супермутант припал к земле отказываясь верить своим полуслепым глазам. След! Не маленький ничтожный след дегенератов-людей, а большой , след настоящего суперсущества! Такого же как он! Дрожа от возбуждения, с усиками насекомого все еще свисающими с нижней губы мутант пополз вперед. За первым следом был еще один, и еще, целая цепочка следов! Так и есть! Еще один супермутант! Сомнений быть не может!
«Да да да…Наконец то…После стольких лет…И на третий раз…Он будет разумным! Как я ! Я уверен! Что я ему скажу? Как только я его увижу…Мастер жив! Ну конечно!»
Безумие заставило рот растянуться в кривой ухмылке. Слюна, перемешанная с мякотью муравья, стекла по подбородку.
«Неееет» мутант обхватил голову руками, сжав виски «Тогда то он точно решит, что я псих! Любому мутанту известно, что Мастер мертв! Лишь мне он открыл правду! И если прямо заявлю об этом…В лучшем случае он решит что я один из потерянных братьев, чей мозг иссушило солнце пустошей…Не в коем случае нельзя сообщать прямо о том, что известно лишь мне. Надо говорить так, чтоб он сам понял что Мастер жив, что бы эта мысль сама пришла в его голову…А до этого…Нужно расспросить его. Есть ли еще братья, и где они находятся? Куда он идет? Любые знания полученные от такого же как я – самое ценное что только есть.»
Он продолжал ползти по следам , принюхиваясь и прислушиваясь. Возможно, уже скоро…Внезапно, что-то в отпечатке огромной ноги показалось ему странным. Большой палец…Его не было. Прям как у него самого… Голиаф нервно усмехнулся. В глазах вспыхнул нездоровый огонь.
«Я скажу… расспросить… Мастер жив! Он во мне! Он вопиет во мне, ибо я часть его!»
Упав прямо в песок лицом, мутант зашелся в безумном смехе. Одинокий гекко испугано замер, пытаясь определить источник ужасных звуков. Затем негромко пискнул и бросился бежать подальше.

Голиаф шел по горячему песку пустошей. Усталости не было, но усталость другого рода – усталость души делала его движения заторможенными и вялыми. Еще одна пощечина судьбы…Безумная надежда сменившаяся очередным разочарованием…Причем по своей же вине…Он ходил кругами…Сколько лет уже весь его путь – один большой круг? Он не знал. Не помнил. Внезапно он замер. Под ногами была какая то яма. Еще шаг и …Даже дна не видно.  . Журчание воды. Жажда, о которой он не думал подавленный очередным пинком Рока, дала о себе знать, выпрыгнула, словно гекко из за скалы, и вцепилась в глотку. Рука автоматически потянулась к бурдюку с водой. Но на месте его не оказалось. Пропал и бурдюк, и запас мяса. А он и не заметил. Даже не почувствовал уменьшение нагрузки…  Ну что ж. Сегодняшний день был богат на сюрпризы. Потеря запаса повергла его в уныние, заставив забыть о неудаче со следами. Единственный навык, которым пустоши наградили его за столько лет скитаний – умением забывать. И этому навыку не было цены.
Наклонившись к дыре Голиаф всмотрелся в темноту. Конечно, он ничего не увидел. Глупо было и надеяться. Однако обоняние донесло до него запах сырости. Журчание воды становилось невыносимым. Но тьма…Он не любил тьму. В темноте он не видел ничего. В темноте он был беспомощен как младенец, и вся его сила была бесполезна. Журчание воды манило, и ему вторила жажда азартно раздирая горло когтями. Ну что ж. Смерть от жажды – не сейчас, а позже, все таки мутант был вынослив – или неизвестность в темноте? Пожав плечами Голиаф стал спускаться в дыру. Хуже чем есть уже не будет.
- Вода
- Еда

Отредактировано Голиаф (2011-07-26 00:50:11)

Спуск подействовал на мутанта странно. Некоторое время он сидел, закрыв глаза и слегка покачивая головой. Откуда то из глубин памяти где хранились знания, почерпнутые из довоенных книг выплыло словосочетание «Русские горки».
«Ну и сволочи были эти русские» мелькнула мысль. Почему они сволочи, и какое отношение они имеют к Пустошам, он решил не думать. В любом случае, надо было кого то обвинить. На свою злую судьбу он пенял за последние несколько часов не раз и не два, винить Мастера – ересь, самого себя – грех ( ведь он как дитя Мастера был совершенным во всех отношениях). Поэтому крайними и стали неведомые русские со своими горками. Поднявшись, мутант почувствовал отвратительный запах гнили. Нагнувшись, он исследовал место на которое приземлился. Первым на что Голиаф наткнулся, была отвратительная груда мяса и переломанных костей.
«Так вот почему я упал так мягко. Мастер хранит меня и телом моим несет возмездие паразитам Пустошей» - с благоговением решил мутант. Продолжая обшаривать останки мутант наткнулся на какой то механизм, безнадежно раздавленный его весом. Он был весь покрыт кровью и пах не лучше трупа.
«Примитивное оружие людишек не способное нанести вред мне» - с отвращением мутант отбросил пистолет. Долетев до стены он обижено звякнул и упокоился на каменистом полу пещеры. Кошелек заинтересовал Голиафа не больше, чем пресловутый пистолет и отправился вслед за последним. А вот следом мутанту попалась нечто гораздо более интересное.
«Бумага? Здесь? У этого дегенерата? Представляю, как он её использовал». С необычайной осторожностью монстр развернул листок. По счастью, кровью была залита только часть бумаги. Повернув её несколько раз, мутант бережно сложил лист и опустил во внутренний карман балахона. В такой темноте он с трудом видел собственные пальцы, не говоря уже о том, что бы разглядеть написанное на листе. Света из дыры в потолке хватало лишь на то, что бы разглядеть какие то линии и символы. Окончив осмотр трупа, Голиаф занялся исследованием пещеры. Сразу же он наткнулся на источник воды. Опустившись на корточки, мутант некоторое время утолял жажду, а затем блаженно облокотился на стену пещеры.
«Мастер хранит меня. Как я мог сомневаться в этом? Я выжил в аду Пустошей столько времени…Неужели тому причиной были лишь моя сила, выносливость и ум? Нет. Только его вмешательство хранит меня. Хранит для великой Цели. Просто срок её достижения еще не настал».
В пещере было прохладно и безопасно. Закрыв глаза, Голиаф представил, что он дома. Эти воспоминания, в отличия от более поздних всегда были четкими в его памяти. Ему казалось, что он может вспомнить каждую мелочь в своей комнате в Убежище. Протянув руку к стене он притронулся к стальной обшивке…Нет. Лишь шероховатый, чуть влажный камень, и не более того. Чем приятнее воспоминания прошлого, тем тяжелее возвращаться из них в постылую реальность. За сегодня уже второй раз…Слишком тяжело, даже для него. Глухо зарычав, мутант поднялся. Незачем зря сидеть и предаваться упадническим мыслям. От этого цель не приблизится. Нужно идти. Нужно найти выход из этой пещеры. Держась рукой за стену мутант двинулся в темноту, туда, где судя по движению воздуха был коридор.
+карта пустошей

Отредактировано Голиаф (2011-07-12 13:24:33)

«Везет мне сегодня на трупы людей» - философски подумал мутант. «На моем месте любой из Младших нашел бы применение этим трупам… в меру своего интеллекта» Но у Голиафа человеческие останки вызывали лишь презрение, переходящее в отвращение. Никакого желания находиться рядом, а тем более обыскивать очередную кучу падали не было. Но найденный у раздавленного трупа лист заставил побороть брезгливость. Чертыхаясь мутант протянул руки к останкам, но внезапно замер. Такая простая, и такая очевидная мысль сверкнула в больной голове, осветив тьму безумия. Ни первого, ни второго человека он не убивал. Первый был слишком разложившимся, что бы погибнуть от его падения, этот же тоже погиб не от его рук. Но раз не он убил их, значит тут есть  еще один убийца. Один труп – допустим случайность. Он мог упасть в дырку, как и сам Голиаф, и его полет был бы не столь мягким. Но два?
Как всегда в минуты опасности, нервы мутанта натянулись словно стальные струны. Голова очистилась от ненужных мыслей, безумие ушло в дальний уголок сознания. Трезвый расчет, ледяное спокойствие. Тело напряглось готовое встретить удар откуда угодно, рука сама собой нашарила энергокулак. Механизм, до этого бережно завернутый в тряпочку, отозвался на включение сразу и без перебоев.
За много лет скитаний Голиаф отлично научился убивать и защищаться. Ни фермеры, ни ополчение небольших городов, ни даже солдаты НКР не могли состязаться с ним в бою на ближней дистанции. Мутант сам не искал боя – даже в самые тяжелые приступы безумия понимая, что одному ему всех людей не убить, и что от городов лучше держатся подальше. Час возмездия еще не пробил, и ему нужно любой ценой дожить до этого часа, пусть и ценой подавления ненависти… Конечно, иногда он сам был виноват – нападение на одинокие фермы, с летальным исходом для их обитателей, почему-то злило других людишек. Ведь ему нужно было что то есть – а в их жилищах всегда была еда. И не его вина, о нет, не его что они вертелись под ногами не позволяя забрать её… Но чаще они сами, завидев огромную фигуру одиноко бредущую по пустошам,  подгоняемые животным страхом, жестокостью или просто скукой преследовали его.
И тогда он бежал, пока надеясь на то что они сами потеряют к нему интерес. Но рано или поздно они настигали его, окружали словно стая кровожадных животных. Мутант, на вид ничем не вооруженный, не взывал у них страха. Впрочем как и жалости. Он был монстром, очередным порождением пустошей, которое ТЕОРЕТИЧЕСКИ могло представлять опасность. А значит, его надо убить. Тем более, что оно безоружно. Нет, ГЛАВНОЕ что оно безоружно. И они окружали его, скалясь и обмениваясь шутками, даже не начиная стрелять…Потом то они начинали, но пули были уже бесполезны. Проще расстрелять шторм или лавину, чем супермутанта загнанного в угол…Зрение становилось ненужным – он просто короткими рывками приближался к источнику звука…И тот затихал. И так до тех пор, пока вокруг не оставалась лишь звенящая тишина. Что бы остановить его нужен был бы гранатомет, а не жалкие ржавые пукалки…
В полной боевой готовности Голиаф двинулся вперед, забыв про труп. Он должен найти выход. Пока обитатель пещеры, если он был , не найдет его. Хотя неизвестно кому от этого будет хуже.

Наконец таки туннель кончился. На мутанта так никто и не напал. Впрочем, тут нечему было удивляться – даже звери пустоши предпочитали обходить его стороной, понимая, что он вряд ли он будет достойной добычей. Скорее наоборот. Достойным хищником. Увидев факел и лестницу, Голиаф замер. Люди. Кто бы сомневался. Он готов был встретить в пещерах монстра, чудовище, дикую тварь убившую тех, на чьи трупы он наткнулся…Ну что ж, он его нашел. Правда монстр-убийца оказался одного вида со своими жертвами…Голиаф прекрасно знал, что не найдя себе жертву среди существ других видов, люди начинали убивать друг с друга, давая выход своей врожденной жестокости и кровожадности. В древних книгах рассказывалось про битвы за земли, за ресурсы, за власть… Они могли придумывать своей жажде крови любые оправдания, но для Голиафа эти отмазки не имели смысла. В Доме все было общим. Все справедливо и ровно делилось между братьями . Никто не мог бы поднять руку на брата, и никакие причины не были достаточно важными для убийства существа своего вида…Но он и не пытался понять людей. Это было просто – ведь вы не пытаетесь понять муравьев, гусениц или скажем тараканов? Они просто мелкие паразиты, и все что с ними можно сделать – прихлопнуть тапком. Таково же было отношения и Голиафа к людям. Только тапок заменял пудовый кулак. Вот и вся разница. За такими измышлениями и рассуждениями мутант как обычно забывал что и его руки обагрены кровью братьев, а своей ярости он придумывает оправдания не менее изобретательно, чем люди.
Вверху кто-то был. Паразиты, вне всяких сомнений. А значит и их жилища. Поселок, может небольшой город… Мутант сжал кулаки. Он прекрасно понимал, что против целой толпы ему не выстоять. Но голос разума как обычно вступил в  жаркое противостояние с соблазнительным шепотом безумия. Оно сладко нашептывало самый желанный план действий: вылезти, ворваться в дом, и крушить, убивать, разрывать на части…Потом снова крушить, рвать, кровь, смерть, кровь, кровь, кровь…Все утонет в их жидкой крови! Они умрут, умрут, умрут как умерли его братья!! Как умер Мастер!!!
Сопротивляться искушению было трудно. Ведь это так просто – поддастся безумию, инстинкту, забыть о самосохранении…Скрипя зубами и дрожа от ярости мутант сделал шаг к лестнице. Хлипкая, с поломанными перекладинами…Но достаточно поднять руки что бы вышибить крышку люка и подтянувшись оказаться на верху…А потом…Мысли о «потом» состояли в основном из картин красного цвета изображающих выпотрошенные человеческие тела и оторванные конечности. Огромным усилием воли Голиаф сумел удержатся. В основном ему помог совладать со своими разумом воспоминание об одном событии, произошедшем много лет назад…
Тогда он пораженный очередным приступом безумия шатался по пустошам, не видя ничего, кроме лика Мастера и братьев. Очнулся от приступа он лишь посреди какой то деревушки. Хижины, напоминающие груды мусора, чахлые растения, и люди закутанные в лохмотья. В прорехи их рваных одеяний можно было разглядеть сочащиеся гноем раны, струпья и шрамы. Хромые, кривые, лишенные конечностей они словно сбежали с ярмарки уродов. Одна из бесчисленных полумертвых деревень населенная изгоями, психами, неизлечимо больными и прочим людским мусором, влачащим жалкое существование которое и жизнью назвать было нельзя. Даже рейдеры и НКР обходили эту свалку человеческих отбросов стороной – первые потому что банально нечего было взять у этих уродцев, а вторые…Вторые по той же причине.
Голиаф щурился, смотря на толпу и не понимая, как оказался здесь. Люди дрожали от страха, жались друг другу, словно стая крыс. Подбадривали сами себя гневными воплями,  потрясая дрекольем  и ржавыми железками, они, однако только и могли, что переминать с ноги на ногу. Имея преимущество один к ста, дегенераты все же не решались нападать. Внезапно толпа расступилась и вперед вышел патриарх общины – горбатый, уродливый , кособокий старик бывший живой квинтэссенцией уродств своей паствы. Щурясь запавшими глазами он, шамкая  беззубым ртом, смотрел куда то мимо супермутанта. Казалось, что он не замечает огромную фигуру целиком поглощенный расковыриванием огромной язвы на собственной щеке. Внезапно он кинул на мутанта хитрый взгляд и подняв костыль заорал дребезжащим голосом
-Да это же супермутант! Вот из-за таких то мы сидим в этой жопе! Из-за таких невинно несем страдания непомерные! Бейте его! Ату его, ату!
Толпа наконец таки пришла в движение. Задние ряды напирали на передних, передние вопили от ужаса, дети облепившие крыши вопили в тон взрослым и бросались камнями и засохшими фекалиями, старик завывал от азарта надежно спрятавшись за спинами односельчан.
Гигант обрушил на них всю свою ярость. Он расшвыривал людишек, ломал руки, крушил черепа…Но они нависли на его руках , облепили сплошной шевелящейся массой и  продолжая вопить от ужаса таки завалили мутанта  на землю. Он пытался встать, но непрекращающиеся удары по голове не давали возможности сориентироваться. Кровь залила глаза…
Он выжил лишь чудом. Дегенератам просто не хватило сил убить его – они молотили по замершему тело пока не свалились от усталости. А затем довольные победой расползлись по домам бросив трупы менее удачливых товарищей гнить под палящим солнцем…Когда он очнулся, боль уже почти прошла. Была ночь, и все жители деревни собрались в главном здании, что бы отпраздновать распитием какого то самодельного пойла свой триумф. План мести родился почти сразу. Голиаф просто завалил мусором единственный выход и поджег дом. Вопли сгорающих заживо казались ему райской музыкой, а запах горелого мяса сводил с ума слюнные железы.
С тех пор он закрепил усвоенный  урок. Большими кучами даже эти ошибки природы становятся смертельно опасными. Это воспоминание въелось в память намертво, всплывая в памяти каждый раз когда он замечал поселения людей. Это не был страх – просто осторожность. Вы можете быть самым храбрым существом во вселенной, но без нужды не будите играть с хвостом ядовитого скорпиона, гордясь своим превосходством в росте и физической силе.
Ярость ушла без следа. Мутант замер, стоя уже под самым люком. Он потер голову в том месте, где остался шрам от особенно сильного удара ржавой трубой. Нет. Вылезать он не будет. Возможно в доме людей не много, но стоит ему выйти, а им закричать – и он окажется в смертельной опасности. Но может это одинокая ферма, и опасаться нечего? Мутант сомневался не долго. Факел горит – значит, люди спускаются сюда, по крайней мере раз в день. И поймать одного не составит труда. Затем узнать где он находится, и сколько других людей по близости. Человек расскажет ему всё , в этом мутант не сомневался. Стоит лишь снять капюшон…
Приняв решение, Голиаф снял факел и затушил его об землю. Затем сел в темный угол и стал ждать. Люди видят не лучше его в темноте... Ему же свет и не нужен. Да, он не любил тьму, и чувствовал себя уязвимым. Но можно и потерпеть. Усевшись поудобнее, мутант закрыл глаза и приготовился к долгому ожиданию.

Голиаф ненавидел тьму. Во тьме Безумие еще цепче вцеплялась в его исстрадавшийся мозг своими ржавыми когтями, и монстры порожденные его разумом начинали жить своей жизнью, они питались его страхом, слабостью…Только сон мог спасти, но спать нельзя, да и не хотелось…И поэтому он был как новорожденный, беспомощный перед собственным разумом. Чем умнее, тем труднее, когда безумие пожирает твой разум…Чем выше залез тем тяжелее падать, и он падал, падал во тьму…
Голиаф старался не думать о темноте окружающей его. Он неосознанно поступал как ребенок – если не видеть чего-то и не думать об этом, то значит этого просто нет. Но получалось плохо. Тьма была словно живая. Она не хотела, что бы про неё не думали. Она не хотела, что бы её не было. Может быть, ей было скучно тут одной в подвале.  Шорохи, производимые какими то невидимыми существами, легкий сквозняк... Тьма дышала, тяжело и страстно навалившись на мутанта всем своим колоссальным весом. Голова болела, потому что Тьма прокралась туда сквозь прикрытые веки, и теперь совокуплялось с Безумием, порождая аморфных монстров, таких же слепых как их мать. Они рождались и тут же умирали, пожирали друг друга, и снова рождались…Мысли. Он терял над ними контроль, они жили своей жизнью в его голове, рука дергалась не по его воле, веки слегка подрагивали. Мысли, как же трудно их контролировать, как же трудно не начать плясать в кровавом угаре смерти, когда безумие дергает за ниточки ... Это тело не его, и голова не его…И тьма, тьма проклятая тьма надоело, все надоело…
И шепот. Сверху, кто то говорил, шептал. Может человек. А может и нет, это тоже ему кажется, может этот шепот родился в его голове а теперь претворяется настоящим, что бы напугать, что бы вывести из себя, пробудит ярость, накормить безумие…Шепот тоже хочет жить, все хотят жить и тьма и шепот, и муравей, он жил даже с оторванной головой… А он хочет их всех убить, затоптать, как затоптал факел. Факел маленькое солнце, он знал это, но ему нравилось быть Богом… Он хочет убить их всех только для того, что бы они наконец оставили его в покое…Разве он просит так много??? Не со зла, нет - зло, добро,  это просто слова, старые и ненужные, покрытые пылью и плесенью, такие же как  "юриспруденция", "персональный компьютер", "цивилизация" и другие мертвые слова из мертвых книг.
«Где же проклятый человечишка?» с гнетущей тоской думал Голиаф. «Почему его так долго нет?» Засунув руку под балахон, мутант потер грудь в области сердца. Оно тоже болело. Это было неприятно, когда твое тело начинает сбоить. Болит голова, болит сердце… Руки трясутся…Что же это? Он слишком устал… Нет покоя…Вечный путь. И только звезды, только ночь. И слепая луна таращится и словно ждет недождется когда мутант наконец таки упадет, и тогда можно будет забрать его, и проглотить, как были проглочены его братья, тысячи лет назад, в другом мире. «А может, уже проглотила?» Мутант открыл глаза, но только липкая тьма клубилась вокруг. «Она проглотила меня…Сожрала как я сожрал муравья…Только не луна. Земля» Это было вполне вероятно. Земля любила пожирать своих детей, тех, кому сама давала жизнь. Так они были вечно с ней, в её чреве, и можно было защитить их, окружить каменными стенами, тут они были в безопасности…Вот и его она сожрала, а он не успел даже заметить.
Что-то шуршало. Может быть мыши, но Голиаф не верил в мышей, мыши вымерли сотни лет назад, а может быть их никогда и не было, это просто сказка, придет мышка, спи малышка… А вот его братья, они иногда приходили во тьме, сидели во тьме и шуршали. И шуршали. Они были обижены, они таращились черными ямами глаз и ждали, ждали так же как и луна, так же как и земля, так же как и он сам. Этот мир разучился жить, и мог только ждать. Второго опришествия, конца света, начала света, окончание конца, начало конца...И вместе с миром ждал Голиаф.  Ожидание сводило сума. Только сон мог спасти сейчас. Или путь. Вперед раз два левой правой , большие ноги привычно косолапят, немного проваливаясь в песок, все вперед и вперед навстречу солнцу, вперед, убегая от ночи, от прошлого, от самого себя... Как механизм, надежный, прочный , проверенный. Идти , не сидеть! Не здесь, не в этом каменном гробу. Слишком долго он тут сидит, может быть целую вечность. Времени не было, и быть не могло, потому что нельзя измерить то, у чего нет начала и конца. Время было так же безмерно как Мастер. «Мастер, где же ты?» с тоской подумал мутант. Ему стало казаться что он ждет тут именно Мастера. Ждет уже долго, целую жизнь… А может проклятая тьма поглотила не только его, но самого Мастера?  Жаль нельзя убить тьму. У неё нет горла, которое можно вырвать, нет сердца, которое можно заставить замолчать. Ничего. Но она живая. Только живое существо можно так ненавидеть. Эта ненависть и давала Тьме противоестественную жизнь в подсознании Голиафа, воскрешала её и выпускала в мир, что бы она могла в благодарность терзать его, мучить и так уже мертвую душу и агонизирующей разум. «Покой, покой это все чего я хочу. Не нужна мне цель, не нужен Мастер, не нужно ничего. Покой. Что бы не было тьмы, и луны, и людей. Просто пустота, абсолютная, безмолвная…»
Мысли мутанта метались словно дикие коты в клетке, хаотично и бессмысленно, они рвали его голову на части, не в силах выбраться. Противоречивые, спутаные...Образы, воспоминания сменяли друг друга как в калейдоскопе. Он не мог контролировать их, он не мог просто приказать забыть себе. Мастер, братья, братья, Мастер…Неужели эти призраки прошлого имеют хоть какое то значения сейчас, спустя столько лет? Проблески сознания вспыхивали в мозгу разгоняя Тьму Безумия, но не надолго, и умные, ясные мысли умирали быстрее чем успевали дать потомство. Снова мысль о Мастере заполняло его сознание, его великая Цель, его Избранность… «Ты – простой спятивший мутант, и Мастер мертв, мертвы и братья и ты умрешь, и сердце сбоит, и голова раскалывается на куски, и нет смысла, нет разума ничего нет только тьма.»  Нет, нет это еще хуже, лучше безумие, чем такие мысли. Тихо спокойно, вселенная упорядочена и правильна, все идет по воле Мастера, Тьма уйдет, Тьма живет только в подвалах, тихо, тихо спи малыш, пусть колышется камыш, завтра будет новый день, прочь уйдет ночная тень…
Где же человечек? Нет, Голиаф не убьет его… Нет, не сразу. Вначале расспросить. Может он даже скажет, что отпустит его. Он скажет «Зачем мне тебя убивать? Зачем? Ты скажешь мне что нужно, и я отпущу тебя. Лети человечек, и радуйся жизни…» Да , так и будет. И человек расскажет ему. И человечек улыбнется и полетит. Но не далеко, еще нет… Он задержит его еще на пару минут, он должен оставить ему кое что на память, на долгую, долгую память, что бы человечек знал, как заставлять его ждать во тьме, человечек еще трижды подумает перед тем как так поступать. Мутант оторвет ему одну руку, и скажет что больше не будет. И человечек вновь улыбнется сквозь кровавые слезы, ведь он будет жить, пусть и без руки...А потом Голиаф оторвет ему другую руку. Ведь нельзя доверять незнакомцам, а человечек поверил. Но он больше не будет делать ему больно, только еще одну, только одну ногу…Поверил? Да…Они всегда верят, верят что кому то кроме них самих есть дело до их никчемных жизней…и вторая нога вслед за первой, это же очевидно, ясно как день… «Ну не плачь, и не вздумай умирать, надеюсь ты не умрешь, иначе кто то подумает что я врун, жалкий лгунишка, ведь я обещал не убивать, но вот тьма...Тьма и конечно человеческое тело, ведь оно так не совершенно, так слабо, так ничтожно, связки такие тонки, а кости так легко выходят из суставов…Разве это моя вина?»
Он оставит его, ведь он обещал, что не убьет, о нет, зачем же? Просто вырвет ему руки и ноги и язык, о да, что бы не орал, не посылал трусливые проклятья, что бы не слышать жалкой мольбы…
Внезапно, что-то произошло. Что-то изменилось. Шепот исчез. Тьма сразу стала холодной и пустой, будто это шепот давал ей жизнь. Кто-то спускался вниз, кто-то большой и тяжелый, затем шепот вновь появился, он говорил, странным таким знакомым и таким чужим голосом.
- Остались! Они там и остались! Темно! Страшно! Остались там! Одни остались! Что же будет? Они там уже так давно! Так давно там остались! Что же будет? Что же делать? Что же будет?! Что же делать?! Они там остались!
Мутант. Другой мутант.
Нет, нет, это не правильно. Не брат. Человек, это должен быть человек! Брат…Что же это? Надо убить его. Если он увидит его в своем подвале, он не поймет ничего. Он решит , он подумает, он нападет… Убить, убить, убить, пока не произошло непоправимого…
Голиаф тяжело поднялся, хрустнули суставы в коленях. Убить? Да что же это? Неужели безумие настолько велико? Настолько сильно угнездилось в его голове, что первая же мысль при встречи с братом – убить его? Это все люди. Он заразился от них, от их крови, заразился их тупой бессмысленной злобой. Но он же не такой! Он не имеет с ними ничего общего!   
-Брат. Не пугайся. Я такой же как ты. – слова на этот раз складывались легко и свободно. Безумие ушло , пропав без следа, так будто его никогда и не было, а был лишь один сон, а сны как известно зачастую отрицают всякую логику и здравый смысл. Рука с энергокулаком безвольно  опущена. Но одно неверное движение и она взмоет вверх, словно в салюте, а затем опустится, что бы  раскроить голову брату.
«Не надо, брат. Не делай всяких безумных глупостей. Не бросайся на меня , не кричи. В битве безумцев победит не тот, кто более разумен, а совсем наоборот. Не надо. Мое безумие поглощает меня, ему нужен корм, но не ты брат, нет. Пусть будут люди, много людей, женщин, детей, стариков, но не ты. Я слишком долго ждал. Нет, нет.»

Отредактировано Голиаф (2011-07-26 01:28:49)

- Кто здесь?! Мо?! Тони?! Это вы?! Вы живы?! – брат замотал головой и стал пробираться вдоль стены. Голиаф замер озадачено наблюдая за его странным поведением. Но когда брат подошел ближе, его действия обрели смысл – на месте глаз у мутанта были лишь два черных провала . В темноте трудно было понять что именно было причиной этой жуткой раны, да и не все ли равно? Нет, не все. Подсознание Голиафа услужливо подобрало ответ – люди. Кто еще как не они могли сотворить такое? Перед внутреннем взором Голиафа замелькали сотни перекошенных яростью лиц, огонь чадящих факелов, запах гари…Застонав Голиаф прислонился к стене. Он как будто сам почувствовал боль от ожогов, кипящая смола капала на глаза, такие нежные, которые болят когда в них попадет любая соринка, такие беззащитные разве это защита несколько сантиметров кожи век… Веки сгорали, дымились ресницы и брови, и запах жженого волоса, смола с факелов медленно стекала в глазницы, и ничего нельзя сделать…Глаза превращались в два комка боли, багровой боли в бесконечной пустоте, боль, боль , боль…Воображение все не могло остановиться, его собственные глаза горели, боль теперь будет вечно, воспаленная кожа сморщивалась и чернела и тьма, бесконечная, жаркая, она поселится на месте глаз, и огонь, факелы, во снах, и наяву, всегда…Тьма! Тьма навсегда, без единой надежды вновь увидеть свет…
- Вы живы! -  голос брата разорвал мрачные фантазии Голиафа словно луч света - Это был просто сон!
«Сон, сон…Просто сон…» Он открыл глаза. Все та же тьма, но дыра в потолке дает достаточно света что бы разглядеть лицо брата. Маленький глупый братишка, после стольких лет мы встретились. Я искал тебя, и знал что найду. Волна нежности захлестнуло мозг мутанта смывая ярость, боль и ненависть . Он аккуратно взял брата за руку. Настоящая , большая рука, как у него самого, вся покрытая мозолями и рубцами.
-Я жив. И я пришел. Теперь все будут хорошо. Теперь тебя никто не обидит, никто и никогда!
«Да…Не обидит…Потому что он умрет…Надо убить его…Он страдает! Он туп как камень! Он туп как кирпич! И он безумен! Безумен как я сам! Они все безумны! Выжили лишь те кто не имел разума, только они могли приспособится к жизни в этом Аду, к жизни в мире людей, они, зрячие , не могут выжить в мире слепцов, и только те чей разум был ослеплен еще при рождении смогли выжить, забыть, а я последний, последний а вокруг только люди, нет смысла, нет цели! И этот брат слеп! Слеп не только глазами, но и разумом, ему лучше умереть, умереть сейчас… Смерть! Смерть и избавление!» вихрь безумия пронесся в голове Голиафа сметая ростки нежности вызванные появлением брата. Он сжал его руку еще сильнее и, и еще и … «Затрещат кости, затрещат так, как трещат кости людишек, ослепивших его, я отомщу, затрещат и он… Умрет! Смерть и избавление! Давай! Вперед!»
Слепой мутант молча пялился в темноту своими бездонными ямами пытаясь вырвать руку.
Это как будто оживило Голиафа, вновь удалось отогнать безумие, снова загнать его в глубь души, «пусть там и остается, ведь это же брат! Его брат! Такой же, как и он сам! Сын Мастера! Одиночество окончено ,  он больше не будет одинок, нет , нет , нет, никогда, не убить, лучше самого себя, головой об стену и бить, бить, пока безумие не вырвется наружу вместе в кровью, вместе в ошметками мозга! Но не его!»
-Брат. Все в порядке. Я жив. Ты жив. И мы снова вместе, я ты и Мастер…

-Ты!!! - воскликнул мутант, - Лгун! Мастер мёртв! Ты не Мо! Тони! Где Тони?! Мо сказал, что Мастер мёртв! Маркус сказал, что Мастер мёртв! Фил и Зайус сказали, что Мастер мёртв! Мастер мёртв!
Голиаф замер как громом пораженный. Этой парой сбивчивых фраз брат обрушил на него целый поток информации…Хотя сам наверное не понял этого.
«Маркус? Фил? Зайус? Кто это?. Нет , нет, нет…Это не могут быть люди и пню понятно. Значит…Значит есть еще братья…» По телу Голиафа пошла дрожь. Он чуть не разжал руку, но потом сжал её еще сильнее. Внезапно он почувствовал удар по лицу. Беспорядочно размахивая рукой, слепой мутант задел его. Человека этот случайный удар убил бы на месте. Для сепермутанта же это была как легкая пощечина. Пусть и нанесенная равным ему по силе, она все равно была слишком слаба. Но её вполне хватило, что бы привести его в ярость. Схватив беспорядочно махавшую руку брата, он словно пригвоздил её к стене. Удар был так силен, что даже самому Голиафу стало больно – его ногти вонзились в камень и начали кровоточить. Но он не обращал на это внимания. Слова вылетали у него изо рта сами, вылетало все то что накопилось за долгие годы молчания, вылетали так , словно он стоял на трибуне перед многотысячной толпой, а не перед слепым мутантом в темном подземелье.
-Ты! Дурак! Разве можно убить Бога? Разве можно погасить Солнце,  взорвать Луну, испепелить Небо? Разве можно победить ураган, сдержать лавину, остановить землетрясение? Разве людишки способны на это? Они ничтожны, как тараканы! Разве таракан мог бы убить Мастера? Отвечай мог бы? Они соврали тебе! Они все убежали! Они предали его, не смогли защитить! Они предали саму память о нем! Они глухи! Лишь я слышу его глас! Он создал нас, он создал меня , он создал тебя, дурак ты эдакий! Как ты можешь даже думать, что кто то мог убить его???
Ярость выплеснулась наружу, слишком долго он держал её в себе. Даже убивая людей, он зачастую не чувствовал ярости. Разве нужна ярость что бы давить клопов, жечь тараканов и отрывать головы муравьям? Но сейчас! Мутант хоть в чем, но был равен ему. И ОН, равный, посмел усомниться! Голиаф открыл ему сокровенное, но он усомнился! Этот тупой кусок мяса, ошибка Мастера, посмел сказать, что он лжет! И еще ссылается на какого то Маркуса! Он не знает никакого Маркуса! Где был этот Маркус и прочие, когда убивали Мастера! Когда погиб Лейтенант, сгорев в пламени, захлебнувшись в собственной крови?!
Глаза Голиафа горели бешеным огнем, струйка крови стекала из уголка рта. От напряжения на руках вздулись вены, когда он вжимал в стену подземелья вдруг обретенного после стольких лет брата, внезапно ставшего его злейшим врагом. Голос, казалось, разносился по всему подземелью, отзвуки собственных слов долбили по черепу изнутри, в такт нараставшему кровяному давлению. Тьма исчезла, спряталась, теперь вокруг было только багровое марево, алый туман, в котором утонул окружающий мир. Весь страх, все мучения этих лет, все сомнения, все поражения вдруг приобрели физическую форму, они воплотились в этом мутанте, этом имбициле, дегенерате, слепом как крот и таком же тупом, которые не мог поверить, который бросал ему обвинения во лжи, ему, живому свидетельству всемогущества Мастера!
-Где был ТЫ когда гиб Мастер? Когда голос его взывал к детям своим, когда рушился наш дом, сжигаем неизвестным огнем? Когда я горел вместе с братьями?  Где все вы были? Где вы были со своим Маркусом, когда я восемьдесят лет бродил по пустошам верша дело Мастера! Когда я не покладая рук выкорчевывал мерзость людей из мира его! Когда я гиб под их пулями, когда меня сжигали за живо, убивали, и топили? Но я выжил! Я выжил, потому что знал что и он жив! Если бы он умер, разве был бы смысл в моей жизни?! Тогда почему вы живы, живы и все равно не веруете в того, кто дал вам жизнь, дал вам вашу силу! Я знаю почему! Потому что вы предали его! Забыли его! Мастер не умер! Бог не может умереть, ты слепой урод!
Ты не веришь? Ты не веришь? Так гляди же на меня, ибо я живое воплощение его, ибо он сотворил меня, из глины и праха земного, он даровал мне жизнь! А разве может погибнуть тот, кто способен создать жизнь из ничего??? Отвечай! Отвечай! Отвечай!
С каждым словом безумие все сильнее поглощало его, лицо превратилось в маску смерти, где не было и тех остатков человечности, что были раньше. Да, сейчас это был даже не сверхчеловек, это существо сотканное из чистой ярости не имело к людям вообще никакого отношения.

Мутант не выдержал напора ярости Голиафа. Даже более разумное создание сдалось бы перед этим напором фанатичного бреда, что уж говорить об недалеком супермутанте. Он сполз на землю, прикрывая рукой лицо. Тяжело дыша Голиаф нависал над ним сжимая руки в кулаки. Хотелось продолжать орать, вещать как безумный юродивый, трясти брата , бить его, что бы он понял, что бы осознал. Но ярость уже улеглась, прошла постепенно и незаметно. Словно взрыв сверхновой он израсходовал всю энергию и теперь был пуст. Костер ненависть затухал, только угли в глубине глаз слегка тлели , и руки дергались словно кто то тянул их за ниточки.
- Мы... мы... мы... - бормотал  слепой - Они! Это всё они! Не стоило нам уходить из Броукен Хиллз... мы должны были остаться
Тупо смотря на брата Голиаф наконец выпустил его руку. Он смотрел на него такого жалкого и слабого в своей силе, беспомощного в этом огромном теле которым управлял мозг тихого идиота. Мастер не допускает ошибок, нет, нет. А значит и это существо на что то годится, значит и ему есть место в Великом Плане, и не зря он попался ему на пути  именно тогда, когда Голиаф усомнился…усомнился даже не в Цели, а в том что ему хватит сил достичь её…
«Не его вина, что он так глуп. Не его вина, что он не смог сразу осознать благую весть слов моих. И не его вина, что когда Мастер пал, пал но не умер, он не сумел ничего предпринять что бы помочь ему. Его разум просто не смог бы осознать всю силу Мастера, не смог бы вместить весь парадокс его гибели и возрождения, не смог осознать что частица его живет во всех нас…Разве можно его винить? Разве я судья, чтобы судить? Разве я палач что бы казнить? Наоборот, обладая разумом, обладая знанием, я должен был стать наставником и справедливым учителем, не кнутом но добрым словом наставляя эту заблудшую в своем невежестве и глупости душу…Разве Мастер карал братьев когда они были не правы? Разве покарал он меня, когда я усомнился?»
Эти логичные мысли привели его самого в шок. Словно и не в его голове они родились, а пришли как откровение свыше, осветив светом прозрения всю гнусность его нападок на младшего брата. Осознание прозрения сменилось ужасом, и от ужаса по телу Голиафа прошла дрожь. Он все меньше контролирует свое тело. Все больше уподобляется животному, нет, еще хуже, человеку, который словно былинка не в силах противостоять порывам своих инстинктов, не в силах контролировать свой разум, свои чувства, свои эмоции…
Голиаф сжал виски руками. Казалось он хочет раздавить собственную голову что бы понять наконец что там в глубине распоряжается его разумом словно кукольник марионеткой. «Это я виноват. Безумие, я безумен, я схожу с ума. Но я должен превозмочь его. И вера в Мастера должна стать путеводным маяком на моем пути». Сколько раз он говорил эти слова? И все равно безумие так же незыблемо, и свет разгоняет тени лишь на краткий срок… Вначале провалы в памяти, а теперь это…Безумие уходит только после титанических усилий силы воли, но возвращается словно прилив и несет его туда куда ему хочется…Как с этим можно бороться? И можно ли? И за что ему такое проклятье, ему, последнему верному сыну Мастера?
Брат в углу продолжал что бормотать, и это вывело Голиафа из его сомнамбулического состояния.
«Не сейчас. Я найду средство справится с этой болезнью. Но не сейчас. Сейчас есть дела поважнее».
Он опустил взгляд на брата. В темноте тот казался бесформенной грдой камней, валуном по прихоти ветров или резца первобытного мастера приобретший человеческие черты. Но в отличии от мертвого камня он был жив, сердце в несколько раз большее чем сердце человека гнало по жилам кровь, огромные легкие словно мехи вбирали воздух, и разум пусть и слабый словно огонек свечи в темноте, но все же  - разум… Это был его брат. Человеку не понять того чувства что охватила Голиафа. У людей разные матери, разные отцы и они всегда с охотой вгрызутся друг другу в глотки по любому поводу. Они же…У них один отец, все они не просто братья, они часть единого целого, и этим целым делает их Мастер…После его гибели, нет, нет только не гибели, ухода, да, да так правильнее эта связь ослабла…Единый организм стал распадаться… И он сам словно птица оторвавшаяся от стаи…Но теперь…После стольких лет…Он нашел себе подобного, и теперь он не один, и связь укрепилась, он чувствовал это…
В памяти вспыли лица еще двух братьев встреченных им много много лет назад. Эти лица покрывал туман забвения, но вот сейчас они вышли из тьмы памяти, вышли что бы смеяться над его словами о братстве и связи…Он убил их…Сейчас эта мысль поразила его до глубины души. Убил! Братьев ! И этого брата убил бы, вот сейчас несколько минут назад, он сделал бы это ! Ужас начавший утихать вновь охватил его. Но разум, разум уже научился справляться с чувством вины, справляться очень просто, излюбленным способом выверенным и отточенным за восемьдесят лет…Да , были братья,. Да они умерли. Кто их убил? Может люди, может звери пустошей. Но они уже были мертвы, мертвы и пусты, он просто дал им покой и закрыл им глаза, и все хорошо, и Мастер с ним, навсегда!
На лице появилась кривая ухмылка. Разум вновь переключился на насущные проблемы. Он снова обуздал свое слишком богатое воображение, снова контролировал безумие, оно ушло, как уходило уже не раз за последние несколько часов, но ведь оно всегда возвращается, не так ли, и может быть однажды уже не хватит сил прогнать его, а? Что тогда?…
«Они, они…Не стоило уходить из Броккен Хилса…Сломанные Холмы? Уходить? Непонятно, ничего не ясно…Надо узнать…Но не спрашивать, нет, пусть сам скажет, а он скажет, ведь это гнетет его,  гнетет как и любого идиота не способного удержать одной мысли за раз…»
-Это не твоя вина. Они всегда решают все за тебя, а ведь у тебя есть свой разум. Они такие умные, смотрят на тебя с высока и думают, что по этому могут командовать тобой. Но ведь это не так? Мастер жив, и ТЫ это знаешь, ты просто запутался в их лжи – Голиаф говорил ровным и спокойным голосом , от былой ярости не осталось даже воспоминания. Вот только засохшая кровь в уголке рта, каменное крошево под ногтями и тень безумия в уголках глаз. Но слепой мутант не видел этого, он мог только слышать спокойный голос, спокойный и размеренный, голос который на этот раз говорил ясно и понятно, делая паузы между словами что бы до него лучше дошло.
-Тут нет твоей вины. Каждый может споткнутся, даже мы не застрахованы от ошибок. Но не каждый может подняться, особенно когда на его плечах повиснут недоброжелатели, мешая встать. Но ты то сильный, ты сможешь, я знаю, я верю, и Мастер знает. Но теперь то все встало на свои места. Мастер жив, Я слышу его голос, и Я несу Его волю. ЕГО волю, а не свою. И я не буду лгать и обманывать что бы использовать тебя в своих интересах как делали это Маркус, Зайус и другие. Подумай, просто подумай, зачем мне врать? Ведь мне просто не зачем лгать, лгут только те, кто хорошо тебя знают, они лгут что бы сделать тебя своим слугой. Всюду ложь, и ты знаешь это, ты жил в этой лжи, всю свою жизнь, ведь правда? Мастер мертв сказали они, но ты знал, что он жив ведь так, он не мог умереть, но они все врали, и врали и врали, и постепенно ты стал сомневаться, и утратил веру…Ты обвинил и меня во лжи, но это не так, не так, не так…Я твой друг, я помню всех кто умер, словно они и сейчас передо мной. Мо, Тони и остальные они умерли, но разве они были отомщены? Нет, и поэтому им нет покоя, но теперь все будет иначе, ты ведь всегда знал, что Мастер жив, ты просто забыл, а я напомнил и теперь мы вместе отомстим, и все исправим и все будет как раньше, и Мастер жив…
Голиаф лгал , и сам свято верил в эту ложь, и поэтому сейчас, в этой точке вселенной эти слова и были правдой, ведь правда это то во что мы верим а Голиаф верил всем сердцем в свою ложь, хоть он и не знал ни Мо, ни Маркус ни остальных , собственные слова словно гипнотизировали его самого, успокаивали, приносили мир и покой и вера росла и крепла , его собственная вера которая была последней броней на подступах безумия. Вдалбливая в примитивный мозг мутанта что все вокруг плохие и лгуны, что Мастер жив, что он говорит  голосом Мастера, все повторял и повторял одно и тоже, мерно и монотонно , как мантру,  и в полутьме казалось что это не он говорит, а что голос порождает тьма, что это весь мир вокруг говорит, и камни, и земля , и...сам Мастер. Ведь он не умирал, правда?

Отредактировано Голиаф (2011-08-02 19:30:25)

Губы Голиафа помимо его воли сложились в кривую ухмылку. Или скорее оскал.
«Он уверовал. Уверовал. Впрочем, иначе и быть не могло. Он чистый лист бумаги, а я  перо, что будет писать то, что мне нужно… Или точнее что требует от меня Мастер»
Слушая радостное лепетания мутанта все еще находившегося в священном экстазе, Голиаф утер тыльной стороной руки струйку крови на правой стороне челюсти.
«Ярость…Зачастую она приносит больше вреда, чем пользы. Вот, язык прикусил…» Глядя на кровь на ладони, он вдруг почувствовал себя невероятно слабым и уязвимым.  Это чувство не понравилось  мутанту, оно напоминало о том, что было забыто и похоронено, о том …Неважно. Вид собственной крови что то сдвинул в его заклинивших мозгах и мысли опять завертелись в беспорядочном хороводе, хаотично меняя одна другую.
«Теперь я не один…И даже если в дальнейшем меня постигнет неудача, зерно истины уже брошено в благодатную почву…Осталось дождаться всходов».
«А если бы не мое безумие…Если бы не моя ярость…Если бы не…не…не превратности судьбы, да, да, то осветленных благой вестью было бы уже трое».
«Но что поделать. Это не моя вина. Зато теперь появился шанс…Реальный шанс. Шанс донести весть не одному, и даже не троим братьям. Судя по его словам их много тут, на поверхности, больше чем я мог бы себе вообще представить. И некоторые из них – старшие. Они обладают разумом не хуже моего…И убедить их будет не просто. Или наоборот легче? Ведь они то должны понять сразу, что Мастер не мог умереть как простой смертный. В этом есть смысл».
Голиаф задумчиво взглянул на продолжавшего заливаться счастливыми слезами младшего. Против его воли в душе поднялось некое презрение.
«В этом тоже был замысел Мастера? Создавать подобных дегенератов? Да, оболочки из которых они были рождены оказались поврежденными…Но неужели это такое большое препятствие для Всемогущего Бога?»
Но как обычно трезвые мысли и логика были почти мгновенно задушены фанатичным безумием крепко укоренившимся в больных, источенных песком, временем и страданием мозгах мутанта.
«Кто я, что бы понимать планы Мастера? Разве может муравей постичь суть чего то большего ем муравейник, где он живет? Разве может он понять мысли высшего существа? Например, меня? Может, я кажусь ему Богом?» Воспоминания об убитом недавно муравье увлекли мутанта в глубины философских размышлений. Он впал в ступор, невидящими глазами вглядываясь в брата который уже оправился и теперь улыбался как ребенок нашедший игрушку которую потерял дивным давно.
-Значит я – муравей? И весь мой мир – все го лишь муравьиная куча , и ни на что большее чем понимание сути устройства этой кучи я и претендовать не могу? – Голиаф посмотрел на супермутанта словно ожидая ответа – а Мастер значит всего лишь…
Переход от фанатичной веры к сомнениям происходил уже не раз, что неудивительно для любого разумного существа с интеллектом выше среднего. Но от дальнейших умозаключений вполне могущих привести к ереси Голиафа спас психический блок, который он сам в себе выработал за многие годы. Он просто забыл, о чем рассуждал последние несколько минут. Это стерлось из его памяти, не оставив даже следа. Несколько предыдущих минут – будто их никогда и не было. Сколько еще было таких минут о которых он забыл? До каких еще философских глубин докопался чересчур умный даже для «правильно» супермутанта Голиаф? Он не знал, и знать не мог. И не сильно страдал по этом поводу. Спасаясь под защитой Безумия, Забвения и Веры. Не будь их, Мутант просто бы умер не в силах переносить то, что спокойно переносили его не обремененные интеллектом сородичи. Слишком много свободного времени что бы поразмыслить о Всем на Свете, слишком мало дела, и много времени. Это не шло ему на пользу. «Большое знание – большая ноша» «Меньше знаешь – лучше спишь» могли бы заметить умудренные опытом люди. Но с людьми Голиаф предпочитал лишний раз не общаться, да и не стал бы он их слушать. А зря – может осознание причин своих бед хоть что ни будь изменило в его тусклом и бессмысленном существовании, в его пути к цели изначально обреченном на провал. Он проиграл, еще и не начав своего пути.
Сейчас же, мутант был рад что преодолел еще одну ступеньку на пути к Цели. И пусть этот путь вел в пропасть, Голиаф еще больше воодушевился, свято веря что теперь то все действительно идет как надо. Он сможет дойти. Все 80 лет блужданий стоили одного сегодняшнего дня, и в конце туннеля наконец таки забрезжил свет. Беда в том, что этот был свет несущегося на полной скорости поезда…
-Я рад, брат мой, что ты понял – Голиаф положил руку на голову все еще сидевшего на земле мутанта – а теперь веди меня к тем, о ком ты говорил. Мы вместе принесем им Весть. И ты будешь стоять у меня по правое плече, как мой первый ученик…И о сем возрадуются пусть все истинные сыны…Мастера – Старинные, высокопарные слова сами срывались с языка и вряд ли что то значили для младшего не прекращавшего улыбаться блаженной улыбкой идиота. Но в этом плане Голиаф решил, что важен не смысл, а интонация. А иногда – чем непонятнее, тем лучше. Живым существам свойственно бояться либо обожествлять то чего они не понимают. В памяти всплыло воспоминание, воспоминание и понимание того, что все происходящие уже было когда то, а точнее не было, а…Он читал об этом. В какой то книге. «Жаль, что я не помню. Это была важная книга. Там было много очень важных слов, там было указание пути…Вся эта книга и была Путем…Что же, что же…»
-Веди же меня. – Голиаф помог мутанту подняться.

- Но... брат! Я... я не могу! Не могу! Не мочь! - лепетал мутант, - Тьма! Она окутала меня! Это было ужасно! Мо... то, что он сделал... Не понимаю - за что?! Мо! За что?! - казалось, он на миг забыл что происходит, - Брат! Это было ужасно! Мо был мне другом! Но... это было ужасно... Я не могу видеть, теперь...Мне не помочь тебе найти город, я даже еду найти мочь с труд большой…
Голиаф рассеяно посмотрел на брата. «Хм, я думал что поселение находиться прямо на поверхности…Поселение…Стоп...Город?!»
От этой мысли мутант вновь впал в ступор. Целый город! Город населенный супермутантами. «Да, теперь мой путь действительно завершен. Точнее первый этап моего пути.» Ухмылка уже прочно застыла на лице Голиафа. Такого он не мог предполагать даже в самых смелых мечтах. Целый город! Ну а кто сказал, что за столько лет Совершенные должны представлять собой жалкие кучки изгнанников? Все правильно…Они создали город…Город… Голиаф все никак не мог целиком осознать эту мысль. Слишком она была фантастической, невероятной… За столько лет он встретил всего двух братьев, а теперь целый город! В возбуждении Голиаф прошелся из одного угла помещения в другой. Город! Они основали город. Они не только не погибли все, как иногда думал Голиаф, не разбрелись по разным концам пустоши…Но и нашли силы сплотиться вновь…
Эти мысли приводили супермутанта в священный экстаз. Мастер все-таки не покинул его! Он ведет его, ведет незримо, и непрерывно! Голиаф потер лоб все равно не в силах поверить в существование Города. Внезапно он замер осененной еще одной мыслью, куда более невероятной чем мысль о целом городе населенном братьями.
Эта мысль, осторожно и неуверенно появилась в голове Голиафа. Слишком невероятно, слишком…Но почему нет? Неужели они, совершенные существа, в десятки раз превосходящие людей…Не могли бы…Создать…Действительно…Нет, Просто предположить…Почему один город, а не несколько, три или четыре города заселенных детьми Мастера? Или…Целая страна? Целая страна сверхсуществ посреди заселенной отбросами старого мира мертвой Пустоши? Целая страна свободная от людишек, от этих вездесущих паразитов заполнивших весь мир, свободная от их вони, от их мусора? Воля Мастера исполнена! И это только начало…
Голиаф тряхнул головой. Слишком невероятно, слишком, даже чересчур. Не нужно и думать о таком. Иначе  в случает неудачи слишком большое разочарование…Этого не может быть. Если бы это было так, он бы узнал об этом гораздо раньше.  Пусть хоть город, и это уже достаточная награда за десятилетия скитаний в пустошах…Но мысль о целой стране населенной одними супермутантами прочно засела в голове Голиафа.
Но тогда…Почему такое отношение к этому брату? Эта мысль Голиафу не понравилась, особенно после предыдущих мыслей доставивших такую радость. Голиаф с неудовольствие бросил взгляд на брата.
«Почему? А кто сказал, что к нему плохое отношение? Может ему нравиться жить далеко от города?»
«- Мне не помочь тебе найти город, я даже еду найти мочь с труд большой…» -  вначале он даже не обратил внимания ни на что кроме слова «город». Но теперь, задумавшись, Голиаф в полной мере осознал смысл сказанного братом. «Еду…С трудом…»
«Что? Неужели они могли так поступить с одним из своих? Бросить его одно в пустошах? Слепого? Даже…Еды найти не может…» Ухмылка медленно сползла с лица . «Даже еды не может найти…» Голиафу и самому иногда приходилось голодать целыми неделями. Когда желудок начинает поглощать самое себя, когда уже готов жрать песок и глодать камни…Когда даже мясо людей не кажется таким уж отвратительным…Но у него по крайней мери есть глаза, пусть и полуслепые. А каково это – добывать пищу будучи абсолютно слепым??? «Вечная тьма. Тьма и голод. И одиночество. И это при том, что рядом Город, целый город братьев…У которых наверняка есть еда…»
Голиаф не мог понять этого. Для него это было просто чудовищно, невероятно, невозможно! Размышления о городе уже не доставляла таких уж приятных чувств. «Город…Где слепой брат вынужден голодать…» Голиаф перебрал в памяти все, что говорил брат до этого.
«Маркус…Видимо власть в этом городе в руках тех, кто первым бросился на утек, узнав что Мастер мертв. Предатели. Предали Мастера…И предали братьев…брата…Но как такое может быть?» Голиаф не хотел делать поспешных выводов, но факты говорили сами за себя. Однако сама мысль, что супермутанты могут быть предателями, казалась ему невероятно крамольной. Совершенные существа – и вдруг предатели? Предатели? Невозможно. Беспрекословное подчинение воле Мастера, всеобщее братство и взаимовыручка – вот что было характерно для братьев, таких, какими они сохранились в его памяти. Но видимо после смерти Мастера произошел разлад в этой идеальной схеме. Что-то изменилось. Он уже чувствовал это, он видел этим изменения в лице брата. «Ложь… Он не поверил мне. Братья стали лгать друг другу…» Ложь – это понятие Голиаф впервые узнал из древних книг. Лгать – то есть говорить то, чего нет. Но почему? Речь и дана для того, что бы нести некую полезную информацию другим. И если кто-то будет врать – то зачем вообще говорить? Если любой может соврать, речь вообще не имеет смысла. Братья никогда не лгали друг другу. Это действие  было бессмысленным по определению. Но вот люди…Да, они и придумали ложь. Проклятье…Неужели эта зараза  расползлась в душах братьев? Нет, чушь…Но брат…Слепой брат которые стоит сейчас перед ним… Он ведь не поверил ему когда Голиаф сказал о том что Мастер жив…Не поверил с самого начала... Не обвинил его в безумии, или в ошибке, что было бы понятно веди он разговор с более разумным собратом. Именно во лжи. Эта мысль поставила его в тупик. Хотя…Им наверное приходилось уже встречаться с людьми. Это вина людей…Но Голиаф не стал больше ненавидеть людей осознав этот факт. Его ненависть к этим «дегенератам» и так уже не имела границ.
От былой радости постепенно не оставалось и следа. Не все в порядке в этом городе… За столько лет многое могло изменится…Голиаф пытался представить что ждет его впереди, пытался предвидеть остальные изменения. Может они еще и убивают друг друга? Может они заключили мир с людьми? Голиаф усмехнулся, но на этот раз злобно, а не радостно.  Возможно, для того что бы предвидеть изменения в сообществе мутантов, достаточно было просто покопаться в собственной душе и проанализировать собственные изменения.
Но такая мысль Голиафу в голову не пришла. К несчастью.
Задумавшись об этом, Голиаф на мгновение забыл о брате. А вспомнив, почувствовал лишь жалость. Уж его то вины нет никакой. Простая душа, простой разум…Если и есть чья-то вина помимо людей, то только разумных мутантов которые допустили все это. «Голос крови брата твоего вопиет ко мне от земли…Разве сторож я брату своему?»
-Я никогда не брошу тебя брат – сказал Голиаф мутанту который молчал, тревожно вглядываясь несуществующими глазами в пустоту – и я не допущу, что бы ты когда ни будь больше голодал. Я теперь буду твоим поводырем. Я буду твоими глазами . Мы найдем город вместе.

Отредактировано Голиаф (2011-08-06 23:27:28)

Огромный багровый шар медленно опускался. Земля поглощала солнце, с натугой проталкивая огромный шар в свои недра. Там то оно будет в безопасности от  неумолимого холода вселенной. Солнце умирало, безропотно и не сопротивляясь, оно знало, что земля хочет как лучше. Последние лучи судорожно лизнули землю. И была Тьма.
Голиаф тер виски, наблюдая за агонией светила. Когда то давно, когда вселенной еще не существовало, весь мир состоял из стали и пластика, а не из камней и пыли, и он знал что Солнце – это огромный раскаленный шар из гелия и водорода. С тех пор он много раз успел забыть это, забыть и снова вспомнить. Однако теперь он твердо знал, что солнце это око Мастера. Оно засыпает лишая мир своего света в наказание и просыпается, вновь даря его. Где-то прогрохотал обвал, а мутант все сидел под тусклым светом звезд выползших из всех щелей нор и тихо бормотал что то – толи молитву, толи проклятия всему миру.
А потом появилась Луна. Она выпрыгнула из тьмы и нахально впилась взором в свое царство. Раскинувшись на троне Луна закинула ногу за ногу и бесстыдно задрав юбку дымила дешевой папиросой. Своим острым каблучком она давила и давила все живое, и  далеко, может на другой планете, плакал ребенок. Ему тоже снились кошмары. Голиаф не плакал, он разучился когда огонь слизнул все дорогое ему, но свет луны что то окончательно ломал в больных мозгах мутанта, и, скрипя, из уголка глаза лениво стекала выстраданная слеза. Слетала его маска безразличия, слетала маска внешнего спокойствия, и оставалось лишь голое безумие. И бороться с ним он уже не мог. Пусть это было лишь одну ночь, одну ночь в месяц, но эта была ночь воспоминаний и боли, ночь вопросов без ответов, ночь когда маски сброшены и остается лишь голый оскал черепа, ибо только он всегда правдив. И щербатый оскал развратницы-луны.
Голиаф вновь вытащил карту и под неверным светом звезд начал медленно, по слогам читать. Когда то он мог прочесть целую книгу за один день. Но с тех пор когда его руки держали бумагу прошло много, много лет, пустоши не были созданы для бумаги, в пустошах есть место только камням и пыли, пыли и камням и еще существам которые крепкие как камни или вездесущи как пыль.
Голиаф читал, и удивленные звезды слышали странные слова: Броккен Хиллс, Нью Рено, Реддинг…
Песок скрипел на зубах, и Голиаф отлично знал что на сегодня, а может и на завтра это его единственная еда. Хотелось пить, но кроме песка, камней, пыли и звезд, ничего не было, даже солнца не было, да что там, их тоже не было, их не существовало никогда, был только он да еще вот его брат сопящей во сне и стонущий от таких то неведомых кошмаров.
Они шли весь день, но это был путь в никуда, бессмысленный и бесконечный такой же как и до встречи с братом . И от этого было тошно, потому что раньше он шел вперед и шел, и на три шага вперед было только желтое марево. И ему все равно было куда идти. А сейчас ему было куда идти, еще как, но его поводырем был слепой мутант, и на три шага была тьма.
Голиаф поплотнее закутался в балахон, погрозил кулаком луне и заворчал не в силах ничего изменить. Мысли о смерти снова навалились на него своей неотвратимой тяжестью. Ничего не изменить, он умрет, и его прах смешается с пылью, его кости станут камнями, но в них не прорастут цветы, и только большие муравьи хоть как то отреагируют на то что одним мутантом станет меньше. Они растащат его мясо в свои норы и это будут конец,  и не кому будет даже сказать «Друзья, аплодисменты! Комедия окончена»
Ночной холод с легкостью проникал сквозь дырявый балахон, он своими ледяными пальцами вцеплялся в старые раны  и те начинали ныть. Голиаф снова забормотал и заворочался, сон все не шел, а он хотел заснуть, хотел увидеть Мастера. Но он знал, что луна уже пришла, и скоро он опять потеряет над собой контроль, и страх уйдет, боль уйдет и все что будет этой ночью он не вспомнит уже никогда. И он ждал этого.
-Нет покоя – сказал он – А разве я заслужил его?
Мутант встал прошелся вокруг черного камня который стал его прибежищем. Звезды смотрели на него потеряв всяких интерес, им было скучно в их ледяном хаосе, и Голиаф мучительно размышлял, можно ли убить звезды, можно ли убить камни, можно ли убить этот прах что скрепит на зубах, прах его братьев.
-Ну ты, ты! Ты ! – внезапно крикнул он в пустоту – я знаю что ты тут! Ты всегда следишь за мной! Дай мне покой говорю я тебе! Восемьдесят лет! И не годом меньше! Я ли не бог? Так где же покой? Я убивал, это правда, и убил бы еще, если бы я мог я бы взорвал этот мир! Так почему я жив? Ты вел меня за ручку, и я шел, потому что я – слеп, а ты зряч так почему? Где покой? Где тот престол на который я должен взойти?
Поток бессвязного бреда сменился глухим хохотом.
-Я читал…Что если бы у кошек были боги они ловили бы мышей…Ха! Я не знаю что есть коты, и бывают ли мыши, но если бы сотворил мышей они были бы зеленого цвета, а коты…Ооо они ходили бы сами по себе, потому что в этом и есть смысл бытия!
Голиаф замер ожидая ответа. Ответа не было, только ветер поднял горсть песка и кинул в лицо мутанту.
-Значит так? Это все что ты можешь сказать? Большой палец вниз? Идущие на смерть приветствуют тебя! И если Рубикон перейден, то почему мне бояться мартовских ид? Или ты думаешь, что ты Брут, и ты посмеешь?..
На этот раз даже ветер смолчал. Голиаф глухо застонав сделал шаг. Три шага вперед, три назад. Его вечная тюремная камера. А дальше – желтое марево песка, камней и теней, кто знает, что может явиться оттуда?
Голиаф распахнул балахон подставив тело ночному холоду. Тот охотно принял жертву. Мутант горестно усмехнулся – боль говорила о том что он пока еще жив, а ему надоело жить. Сейчас была Ночь Исповеди и он мог бы крикнуть это на всю вселенную не боясь Мастера и его мифической Цели.  Проведя руками по застарелым шрамам Голиаф нащупал бугорки напротив сердца. Дробинки так и остались тут, заросли мясом. На пол пути к сердцу! Вся жизнь – несколько сантиметров слабой плоти?
-Они говорят что душевные муки помогают  справиться с физической болью – продолжал Голиаф проповедовать пустоте – но знают ли они, ЧТО значит быть бессмертным? Да, это совсем не так просто как кажется. Многие думают, что знают все, другие убеждаются что не знают ничего. Не правы никто. Прав был только тот кто стрелял , о да.
Голиаф подошел к спящему брату и затормошил его за плече. Тот открыл глаза . Но вместо глаз были лишь черные ямы пустые и мертвые как мертво все на этой земле.
-Ты знаешь, ты знаешь что я однажды…Не убил? – спросил Голиаф. Он с тревогой вглядывался в глаза брата, силясь прочитать в пустоте ответ на свои слова. Тот молчал, ничего не понимая со сна.
-О да! Я шел и шел, а потом почему то начали стрелять. Зачем? Я не помню, не помню…Там был…Кто же? Мальчик, девочка? Я убил ? Глупости. Не знаю! Люди – они червяки ведь так? Ведь правда? Ты то знаешь? Я бежал. Я ведь не бог! Для людей - да, я Бог. Злой каменный идол проснувшийся от тысячелетнего сна и требующий жертву. Орущую девственницу, или козу с золотыми рогами. А они привыкли жить просто. Они сами по кругу отымеют девственницу и сожрут козу вместе с рогами. Они разучились уважать Богов, они могут лишь бояться. Пули…Они гнались за мной, они впивались в меня и ползли прямо к сердцу. Пули - маленькие луны. Но я знаю что луна это мертвый шар спутник земли , угу? Но почему тогда она дымит смятой сигаретой, и теребит бретельку лифчика, вывалив напоказ свои иссохшие груди, а? Потому что пули - это маленькие луны, это же понятно!!! Они умные, эти пули, они знали, они чуяли, что без сердца нельзя жить, я пробовал, вырвешь его – и все, конец, только кровь течет из дыры! Они не могут жить без него, ты понимаешь? Я думаю, что тоже не смогу. Я думаю, что пройду еще несколько шагов и умру. Но Я не хотел умирать, понимаешь? Или хотел, но это не важно, нет, пойми ты!!! Мастер сказал – иди, вот в чем суть! И я пошел! Мастер сказал - встань! Встань и иди! И я пошел на третий день я вышел из пещеры, а там была она!!! Человек - ты знаешь? Она стояла, а я не знал кто это. Она была в своей скорлупе, в зеленой стальной шкурке, они трусихи, эти человечки . Я ударил её и выбил из рук оружие. Они думают что они боги раз могут погасить любую жизнь по своему выбору. Ну да! Меня то они не могут убить, меня никто не мог убить, никто и никогда! Ты думаешь, я был рад? Ни капли. Я думал – можно ли найти кота в черной комнате, если его там нет? Ты не знаешь что есть кот? Спроси что он не есть! Я ударил её и она упала. Я стал очищать её от шелухи. Наплечники, нагрудник, шлем, сапоги…Защита! От кого? От меня защита? Но мне стало интересно. Знаешь, как в детстве – когда надо резать лягушку, а она еще шевелится, понимаешь, она живая, она не умерла, а только спала!
Голиаф вскочил, застонав сквозь сжатые зубы, и вновь принялся потрясать кулаками в сторону Луны, посылая ей безмолвные проклятья, за то, что она открывает все его тайны. Луна смеялась, эта старая потаскуха не знала страха, она любила издеваться и слушать чужие тайны. На её изборожденном морщинами лице не было ни капли жалости. Голиаф опустился на колени и приблизив свое лицо к лицу брата тихо прошептал:
-А там, под броней…Там же нет НИЧЕГО! Я сорвал всю шелуху. А она – она молчала. Не орала как другие, не плакала. Я думал, что она умерла. Я приложил руку к её груди – она была жива! Как та лягушка… Но она теплая! Как молоко… Как каша…Рисовая...
Она смотрела на меня и совсем не боялась. Ты знаешь, все они, те кто стреляет, те кто гнался за мной в ночи – они боялись. Огни бы выли от страха, если бы могли разлепить сведенные судорогой зубы! Ха! А она молчала. И я не стал её убивать. Я ушел. Нет. Я убежал. И больше я е не видел. Она бы убила меня как и другие, но она не боялась как другие. А я боялся. Интересно что бы я сделал, если бы встретил её еще раз? А? Ха ха!
Голиаф отвернулся от брата который уже заснул под этот поток сознания.
-Нет. Если бы я и мог, я бы убил . Убил бы. Эту проклятую Луну! Покоя нет. Каши бы...

Отредактировано Голиаф (2011-08-22 02:12:12)

Как и Фенча Голиафа разбудил лай. Вначале он показался ему обрывками кошмаров, изломанных сновидений и воспоминаний. Полнолунье кончилось, и мутанту нужен был сон, что бы забыть. На этот раз заснуть толком ему не дали.
- Оставьте меня! – пробормотал Голиаф, все еще находясь во власти полусна-полубреда.
Но лай только нарастал, грубо врываясь из сна в реальность.
С трудом разлепив глаза мутант тупо посмотрел в сторону приближающихся фигур. Он почти ничего не увидел на таком то расстоянии, но достаточно было собачьего лая и темных силуэтов, что бы понять все. Сон исчез без следа, уступив место обострившимся инстинктам сплавленными с холодным интеллектом.
Погоня! За ним погоня! Опять! Как сотни раз до этого! Кого он сейчас убил? Или им просто захотелось поразвлечься? Но ничего. Он убегал и раньше. Бежать! Голиаф поднялся. Но визгливый лай вновь ударил по ушам. Убежать от людей не трудно – своими коротеньки опорками вязнущими в песке им никогда не угнется за ним. Один его шаг равен трем их шагам. Но вот собаки…Крошечные мелкие трусливые твари, рабы достойные своих хозяев. Он мог бы разорвать сотню их. Но угроза, исходящая от них заключалась не в их боевых качествах. Их цель – выслеживать. Они будут гнаться за ним без устали, они найдут его след и на песке и на камнях.
Голиаф глухо зарычал от злобы и тоски. Проклятая судьба! Теперь, когда он приблизился к цели как никогда раньше, он вынужден рисковать своей жизнью! Он отлично понимал что против вооруженных огнестрельным оружием людей, да еще на открытой местности шансы его равны нулю. Убежать тоже не удастся… К черту! Все так, как оно есть, и пустая злоба и ярость ничего не изменят. Ха! Мы еще поборемся!
Размышления заняли всего несколько секунд. Как всегда в минуты угрозы мозг Голиафа работал как хороший компьютер. Дано – враги. Задача – выжить. Файлы загружены, данные приняты. И пусть враги теперь боятся, а не он. Оружие? Ха! Посмотрим, как оно защитит вас, когда нас будет разделять несколько метров! Собаки? Их хребты ломаются не хуже, чем чьи то другие! Надо только выбрать более подходящую позицию…Надо применить хитрость, он имеет интеллект, а не его подобие в отличии от этих существ считающих себя разумными.
-Беги за мной. Беги так быстро, как только можешь. Держись за мой балахон – быстро бросил Голиаф Фенчу. Его не сильно волновало последует ли слепой мутант его приказу. В такие моменты Голиафу было наплевать на все и вся. Уже тот факт, что он просто не бросил брата на произвол судьбы был удивителен. Пригнувшись к земле Голиаф со всех ног бросился бежать к соседней груде камней. Пусть гонятся за ним. Там он спрячется. Собаки бросятся за ним, они всегда бегут впереди хозяев. Вид убегающей жертвы лешает их разума. Бежит – значит боится. Бежит – значит надо гнать, настичь и рвать на части. И хозяева их не далеко ушли от звериных инстинктов своих четвероногих рабов… Бежит – значит он испугался их, людей, единственных носителей разума и символов власти. Винтовка рождает власть, но власть ослепляет, дает ложное чувство безопасности.
Пусть они гонятся за ним, пусть думают что он боится. Самоуверенность… Собаки догонят его. А он развернется, и  перебьет их. А когда хозяева подойдут ближе, убьет и их. Главное – внезапность.
"Если ты силен, пусть враг думает что ты слаб. Если ты слаб , пусть думает что ты силен». Голиаф на бегу криво ухмыльнулся. Он свято верил что додумался до этого сам.

Интересно.
Люди сбавили ход.
В то же время еще дальше, за ними, показалось какое-то быстрое движение, но сенсоры робота, сфокусированные на срезвучайно опасных обьектах, не успели его зафиксировать. Но одно стало ясно - рядом с людьми шарится кто-то еще. Возможно, агрессивный. А может быть и нет. Робот встал на небольшую возвышенность, на вершине которой высился довольно-таки большой камень. Встав на его фоне - чтобы не отсвечивать на фоне неба и не нарваться на что-нибудь неприятное(даже учитывая расстояние, осторожность стоило соблюдать - вдруг рядом засел кто-то еще?), робот, заглушив мотор, решил немного понаблюдать за медленно идущими органиками.
Судя по моим данным - эти люди не особо агрессивны. Возможно, они не хотят тратить боезапас.
Продумывая фактор их агрессии и возможность контакта, Тель заметил, что от медленно идущей группы отделилась большая фигура человека 1.5 и, пройдя какое-то расстояние, встала на месте. Движение прекратилось.
Обычные люди, если робота не обманывали сенсоры, встали чуть-чуть поодаль. Судя по тому, что люди не особо дергались - робот не различал поднятого оружия и прочих знаков близости перестрелки - это все-таки не были какие-либо антисоциальные элементы. Возможно, они помогут 1432 добраться до города.
Решив выждать еще немного перед наладкой контакта с людьми, робот так и оставался стоять, как вкопанный, под сенью камня.