Голиаф криво усмехнулся и резко выбросил вперед руку. Энергокулак сжался вокруг горла брата.
-За предательство дела Мастера! За неповиновение старшему по званию! Я приговариваю тебя к смерти! – мог бы сказать он, но удержался. К чему ненужный пафос? Все уже сказано…
Выпучив глаза, предатель попытался разжать руку стискивающие шею, но силы быстро покидали его. Не дав упасть телу, Голиаф подхватил его и прикрываясь словно щитом пошел на людей.
-Ублюдок! По ногам! По ногам стрелять! Спустить собак! – визгливый голос человека еще больше распалил ярость мутанта, хотя, казалось бы, куда уж больше.
Мелкие скулящие твари бросились на Голиафа и принялись кусать его за ноги. Но тот даже не обратил на них внимания, со страшной скоростью надвигаясь на ошарашенных противников. Самое страшное, что все это происходило в абсолютном молчании. Люди привыкли к боевым воплям супермутантов, но этот почему то молчал. И от этого было еще страшнее чем от любых боевых кличей.
Один из людей не выдержав надвигающегося безмолвного ужаса, выронил дробовик и попытался увернуться, но огромная туша мертвого мутанта обрушилась на него прижав к земле.
Оставшиеся люди открыли швальный огонь по Голиафу лишившемуся своего живого, точнее мертвого щита. Пулеметная очередь прошила ему бок, но пудовый кулак  закованный в боевую перчатку упав с высоты трехметрового роста выбил из незадачливого пулеметчика дух столь же быстро, сколь безболезненно. Еще один выстрел достиг цели, раздробив плечевой сустав мутанта. Правая рука мгновенно обвисла, но Голиаф, казалось, не заметил этого. Налетев на следующего противника, он сбил его с ног и словно таракана придавил ступней к земле. Бедняга задергался не в силах найти воздуха в легких даже для крика. Голиаф продолжал давить дергающийся кусок мяса, пока тот не затих. Враги не теряя времени стреляли по мутанту, но несказанный кайф от расправы с человеком заглушал боль.
-В голову! В голову! – брызгал слюной командир перезаряжая пулемет. Он привык к смерти и крови, но то что творил этот мутант лишило его остатков храбрости. В конце концов не часто ему приходилось сталкиватся в бою с существами принмиающими на грудь десятки пуль в абсолютном молчании. Обойма не желала влезать в приемник и вываливалась из потных рук.
Голиаф сделал еще один рывок – он получился медленным и неуклюжим ,  хоть боли мутант уже не чувствовал, но десяток пуль засевших по всему телу лишили его былой скорости и ловкости.
-В голову! В голову! – вопил как заведенный главарь. Увидев нависшую над головой темную тень, он захрипел от ужаса и с перекошенным от страха лицом поднял пулемет. Оружие казалось каким то маленьким и невероятно безобидным на фоне окровавленной громадины.
Один из его подчиненных видя угрозу надвигающуюся на командира забыл об осторожности и подскочив к мутанту сделал выстрел из дробовика почти в упор. Голова Голиафа мотнулась в сторону. Кровь хлынула из развороченной челюсти и огромный мутант раскинув руки рухнул на командира отряда. Тот обхватил голову и закрыл глаза надеясь что это все окажется пьяным бредом или сном. Треск собственных костей и вонь грязного тела мутанта ударившая в нос разрушила его иллюзии.
-В голову, сукины дети , в голову - произнес командир захлебываясь кровью и умер.
С перекошенными от испуга лицами люди продолжали стрелять по неподвижному телу мутанта до тех пор пока не опустели обоймы. Они все еще не могли поверить что выжили…

Причмокнув губами Голиаф открыл глаза. Нарисованная воображением картина была такой яркой, такой правдоподобной…словно сцена из захватывающего романа. Куда уж реалистичней, правда. И тем удивительней был целехонький брат, застывший с протянутой рукой и ожидающе смотрящий на него.
«Чего стоишь с потянутой рукой? Милостыню просишь?» Со злобой подумал Голиаф «Милосердие? Вы не заслужили милосердия…Но вы его получите…»
Дальнейшие было словно продолжением бреда, и Голиаф сам с трудом осознавал что делал. Он знал одно – он ни за что, ни в коем случае не должен умереть. Жить, жить, жить! Ради цели! И если надо ради этого сломать себя, он сломает.
- Брат… Это так благородно с твоей стороны… Значит вы сумели найти с людьми общий язык? Эти люди больше не считают нас монстрами? Я не могу поверить…Они не враги нам? О нет, это сон, какое счастье…
Голиаф смахнул несуществующие слезы и крепко пожал протянутую руку брата.
-Прости, я думал что эти люди хотят убить меня! И тебя! Прости, я был глуп! Невероятно!
«О да. Я был глуп. Что толку если я сейчас умру? О нет, я сдержу свою ярость. Я буду грызть вены, я буду рвать свою плоть, но я удержу ярость, я буду добр к людям, если надо я буду ноги им целовать… А потом я вырву сердце этого предательства, я покажу братьям как низко они пали! Кто сказал что казнь отменена? Ха! Она отложена! Они все умрут! А я подумаю как сделать их смерть более мучительной. Но пока я буду терпеть, Мастер дай мне сил, дай мне сил не убить их всех прямо сейчас, сделай так что бы они не поняли по моему лицу что я хочу  уничтожить их, втоптать в песок, и рвать, рвать, рвать на части!»
Как обычно разум вновь сменило безумие и дальнейшее рассуждение Голиаф был вынужден прервать, напрягая все силы что б сдержать ярость которая помимо его воли стремилась выбраться наружу. Словно неисправный паровой котел мутант был готов взорваться каждую секунду, и трудно было даже представить сколько силы воли он напрягал что бы сдержать свою бесконечную тщательно взращиваемую ненависть к людям.
От напряжения вены выступили на лбу Голиафа. Он сжал зубы так сильно, что они начали крошиться, глаза налились кровью…Но на лице застыла доброжелательная улыбка, насколько может быть доброжелательной улыбка безумного мутанта борющегося с самой своей сутью
«Мастер, я взял этот крест! И пусть наградой мне будет день гнева! Ради тебя Мастер ! Ради цели! Боль!»
Теряя остатки разума Голиаф продолжал улыбаться. Только мысль о Мастере не давала сойти ему с ума окончательно и бесповоротно. Он был на гране как никогда до этого – на той гране за которой лишь слюнявое сумасшествие и полная деградация.
«Мастер умер! Он сказал что он умер ! Мастер ради тебя! РАДИ ТЕБЯ!»
И ради мести. Маркусу. Он сказал Маркус? О да. Отлично…
Это мысль переполнила его такой радостью, что боль исчезла, и вновь в душу вошел покой. Мысль о том что он сделает с этим неизвестным Маркусом словно окатила его целительным бальзамом. Теперь улыбка стала почти настоящей.
«Мне даже жалко его…Немного»

Отредактировано Голиаф (2011-09-26 02:12:10)