1)Имя.
Давид Филрой
2) Дата рождения, Ваш возраст, пол и раса
2214, 14 августа, человек
3)Способности, навыки, параметры SPECIAL
Офицер вооруженных сил НКР
4) Параметры SPECIAL
Сила – 5
Восприятие - 7
Выносливость - 4
Харизма - 7
Интеллект – 7
Ловкость –6
Удача –6

Основные навыки
Легкое оружие -70
Тяжелое оружие -25
Энергооружие -25
Рукопашный бой -25
Холодное оружие -60
Метательное оружие -25
Медицина -75
Скрытность - 25
Взлом -25
Саперное дело -25
Наука -25
Ремонт -25
Красноречие - 50
Торговля -25
Азартные игры -25
Особые способности
Однорукий

Это не означает, что у вас только одна рука, просто с одноручным оружием вы управляетесь гораздо лучше, чем с двуручным. В итоге, вы лучше обращаетесь с пистолетами и пистолетами-пулеметами, однако получаете штраф  при использовании двуручного оружия (автоматы, винтовки, дробовики и тяжелое оружие). Если вы решите взять два одноручных оружия, перк работает точно так же. Это способность специализации на оружии.
Требования: нельзя брать другие способности специализации на оружии.
Офицер

Вы занимаете командную должность в милитаристском аппарате одной из фракций (Анклав, НКР, Братство Стали, Город-Убежище) и прошли подготовку. Ваши лидерские способности не вызывают вопросов, и у вас есть подчиненные - иначе кем вам командовать? Вы получаете в свое распоряжение отряд, размер которого зависит от вашего звания, но помните, что солдаты - это не собаки, и команды по первому свисту не всегда выполняют. В отличие от предыдущих перков, всех NPC из вашего отряда отыгрывает GM.
Требования: Красноречие не ниже 50, соответствие с биографией.

Четвероногий друг

Он существует! Настоящий, живой, пушистый и на четырех лапах! Вы получаете в помощники любящую вас собаку. Или волка. Или кентавра. Главное - описать, как вы его получили.
Требования: соответствие биографии, можно получить через отыгрыш.

Интенсивные тренировки x2
Ловкость, удача.
В результате упорных тренировок какая-то из ваших характеристик выше на 1. Какая? Выберите сами. И даже не пытайтесь представить, как вы тренировали удачу. Можно брать неоднократно.
Требования: отсутствие других перков на повышение характеристик (Шустрик, Вышибала и тому подобные).

5)Характер
Давид офицер, и уже по этому можно многое о нем сказать. Он умен, исполнителен, , рассудителен и сдержан. В армии НКР он на очень хорошем счету – хоть под его командованием еще нет отряда, никто не сомневается что если он его получит, жалеть не придется . Не пьет, ни курит, в употреблении наркотиков и порочных связях не замечен. Он умеет ладить с людьми, точнее люди ладят с ним – получив его четкие и понятный приказ солдаты так и бегут его выполнять. Другие офицеры как один отзываются он ем очень хорошо – ведь он умеет и поддержать беседу, и улыбнуться шутке начальства, и помочь деньгами сослуживцам. Прибавим к этому ура – патриотизм который он не скрывает и неплохие показатели по стрельбе и получим идеального солдата, достойного гражданина и просто хорошего парня. Но вот почему то друзей у него нет. И почему то в компанию его не берут. Ни на дружескую попойку, ни на вечеринки такие популярные среди вояк скучающих на гражданке. И только оказавшись в его обществе, все тут же с извинениями спешат его покинуть. Почему? Что то в нем есть…В этой вечной словно пришитой улыбке, в этих холодных глазах…Не нравиться людям в его обществе.
«Словно рядом трупак из сбежавший из морга сидит» говаривал о нем один лейтинантишка. И это суждение неплохо соответствовало истине. Но эти факторы никак не сказывались на его карьере. Ну разве можно ставить человеку в упрек улыбку и ничего не выражающий взгляд? Смешно право слово. И неловко улыбаясь под этим взглядом, пыхтя и отдуваясь, дородные дядьки полковники подписывали приказ об очередном повышении. Лишь он ушел побыстрее. Девушкам Давид, как не странно, нравился. Что то есть магнетическое в нем, отталкивающее одних, и притягивающее других. Так человека привлекает параллельный мир, мир за чертой смерти, мир страшный , холодный но такой притягательный…Так и тянет сунуть женский носик за это грань, глянуть что же там, за чертой? Нелепо так говорить о живом человеке, но именно такое мнение складывалось о нем среди женского полу.
Очень важная черта в его характере – патологическая аккуратность. Никто не видел его в мятой форме, или грязных ботинках. Всегда гладко выбрит , умыт и причесан. Хоть в гроб клади…
Даже одеколоном пользуется. И ногти стрижет…
И черт его знает, откуда у него на теле странные, хорошо зажившие белые шрамы. Они словно паутина покрывают его живот, спину, ноги и руки. Тяжелое детство,  не иначе. Впрочем это вопрос занимает лишь врачей. Было бы глупо думать, что такой человек будет появляться без одежды, давая разглядеть свои шрамы.
Голос его всегда спокоен и ровен. Интонация не меняется никогда – будь его собеседник солдат которого он бранит, старший по званию или вообще девушка. Вначале это удивляет, но потом перестаешь обращать внимание.

6)Внешность.
Стройный, даже худощавый молодой человек. Среднего роста, слегка сутулый. Белые, словно снег волосы торчат коротким ежиком. Военная стрижка, еще один повод одобрительно кивать командиров и страдать девушек которым не суждено  любоваться его шевелюрой. Тонкий нос, тонкая линия губ вкупе с природной бледностью составляют аристократический склад лица не характерный для населения пустошей. Вот только глаза…Все портят. Какие то бесцветные, а точнее выцветшие. Цвет водянисто голубой, «как у рыбы» говорят завистники. И никогда на этом бледном лице никто не видел ни единой эмоции. Хвалят его, или бранят – на все случаи одна маска. Словно у покойника. И взгляд из-за полуприкрытых век – холодный, пустой, бессмысленный.. И вечная улыбка – улыбается только губы, а не лицо. «Он и умрет с этой ухмылкой» говорят одни. «Он уже давно мертв» отвечают другие, и все кивают, этак задумчиво головами поражаясь точному сравнению.

7)Биография
День Рождения
Джек с трудом разлепил глаза. Голова гудела как церковный колокол, в глазах плавали разноцветные круги и в животе остатки выпитого на кануне пойла поднимали последнюю революцию. С трудом сдерживая рвотные порывы, он скатился с кровати и изверг содержимое желудка себе на штаны. Стало немного полегче. В темноте солдат зашарил по полу руками, пытаясь найти бутылку. Пальцы наткнулись на разбитое стекло, но боли он не почувствовал, лишь легкое жжение. «Бутылка…Бутылка…» это все что занимало его голову. Бутылку Джек так и не нашел. Зато сквозь колокольный звон в голове прорвался ещё один звук – глухой звук ударов по двери. «Убью» с глухой тоской подумал он. Рука наконец наткнулась на что то холодное – но не на крутые бедра бутылки, а на стальное лезвие ножа. На руках, и так уже изрезанных стеклом, появилась еще одна рана. И снова вместо боли лишь слабый зуд. Колокол в башке объединившись с ударами в дверь превратился в поистине адскую какофонию. Выпустив нож, несчастный обхватил голову и взвыл. Сейчас он готов был на все что бы заставить его замолчать. Никаких других мыслей в голове просто не было.
-Открой, ублюдок! Открой!!! – тонкий голос из-за двери привел к взрыву ярости.
Подняв нож солдат встал и пошатываясь пошел к двери.
-Кто там? Кто там мать вашу? – проревел Джек и открыл дверь. На пороге стояла бесформенная фигура закутанная в какие то тряпки. Сделав шаг назад, Джек взвыл и несколько раз вслепую махнул ножом. Существо взвизгнуло и отскочило назад. В коридоре горел свет и теперь с трудом сконцентрировав взгляд наемник сумел разглядеть своего гостя. Это оказалась молодая, и в прошлом наверняка очень миловидная женщина. Но теперь её лицо напоминала подушку, покрытую ссадинами и кровоподтеками. Заплывшие глаза–щелочки дико и испугано глядели с этого гротескного лица. Но не лицо заинтересовало Джека – он видел женщин и вовсе без лица. У девки было огромное обвислое пузо, которое она придерживала руками.
-Ты кто??? – проорал наемник поднимая нож. Голова продолжала болеть, горло горело и в довершение ко всему начала возвращаться чувствительность к изрезанным рукам. Женщина стоя в тусклом свете крошечной лампочки внезапно превратилась в источник всех его бед – просто потому что попалась на глаза. Захотелось убить её немедля, но огромным усилием воли Джек сдержался. Изо рта у него стекла тонкая струйка тягучей слюны, и он смахнул её перемазав все лицо в крови.
-Я Берта! Что не узнал, подонок? И не маши своим тесаком, мне теперь боятся нечего! – дикий крик маленькой женщины сводил с ума. И как такая шмакодявка может так орать? У, тварь!
- Меня прогнали из дома! Из-за тебя! Так что теперь давай мне денег или я пожалуюсь на тебя твоему командиру!
-Кто ты такая, сука? – вновь взревел наемник. Одурманенный алкогольными порами мозг отказывался что либо понимать.
-Как трахаться, мы помним! А с кем, нет, так что ли? – женщина злобно плюнула но пол перед солдатом.
-Иди в ад, шлюха! – наемник говорил это уже на бегу. Нож устремился к лицу девушке но рука ему изменила – он лишь поцарапал её. Та вновь оглушительно завизжала и пнула его башмаком между ног. Джеку показалось что мир взорвался на части , разноцветные шары брызнули из его глаз и разлетелись ярким салютом. Боль была такая сильная, что он даже не мог воспринимать её. Держась одной рукой за ушибленный орган, он рванулся вперед и на этот раз достал врага – десантный нож вонзился проклятой бабе точно между грудей. Та взвыла и рухнула на землю. Оставив нож в ране, наемник обессилено опустился на пол рядом с ней.
Внезапно коридор наполнился криком и топотом – несколько солдат подбежали к месту преступления и бестолково закрутились вокруг него ругаясь матом и размахивая руками.
-Док! Пропустите дока! – сквозь все увеличивающуюся толпу прорвался худой человек в грязном халате.
-Кто это? – тупо спросил он.
-Шлюха местная. Когда город брали много таких наделали – охотно подсказал какой то боец.
-Ну и че? Пришили дуру и бог с ней. – доктор развернулся явно намереваясь уйти.
-Эй! Она жива ещё!
«Вот черт. Даже сдохнуть не может нормально сука» - подумал врач. Неохотно склонившись над телом он пощупал пульс. Внезапно взгляд его упал на огромное брюхо раненой.
-Да она беременна! – присвистнул он. Не тратя времени даром, Док выхватил скальпель.
-Дайте спирта кто ни будь!
Один из солдат протянул врачу бутылку.
«Так, главное что б руки не дрожали…Как там в ветакадемии учили…» Выхлебав пол бутылки спирта врач закатав рукава приступил к работе.
Через пол часа на его руках извивался окровавленный кусок плоти. Ребенок был жив, и более того абсолютно здоров. Он орал не хуже своей покойной мамаши и норовил выскочить из рук.
-Заберите кто ни будь эту гадость – сдерживая отвращение пробормотал Док. Детей он не любил, а младенцев особенно.
-Отцу его отдайте – захохотал кто то. За время операции все уже восстановили ход событий и во всю издевались над пришедшим в себя Джеком. Тот покачиваясь стоял возле трупа женщины и недоуменно хлопал лазами.
Под хохот и свист Док впихнул солдату ребенка и скрылся в толпе. Некоторое время Джек тупо глядел на дитя, а потом отправился в свою комнату. Бойцы продолжая ржать начали расходится. Никто даже не подумал о том, что надо убрать труп – трупов было слишком много что бы тратить время на их уборку, пусть даже они валялись среди временных казарм. Вскоре в коридоре осталась только мертвая женщина с торчащим из груди ножом. Остекленевшей взгляд удивленно смотрел в потолок , как будто там было что интересное нарисовано . Весь коридор был залит кровью, и в луже, словно в зеркале, отражалась крохотная тусклая лампочка.

Джек долго смотрел на ребенка. Тот был страшный до омерзения, и беспрерывно орал. Заткнув уши, человек бросился к шкафчику и достал пистолет. Покачиваясь, он навел его на окровавленный комочек. Руки дрожали и ходили из стороны в сторону. В глазах троилось, и вместо одного орущего ребенка он видел целых трех. Мотнув головой солдат выстрелил несколько раз. Но, к сожалению, все пули попали в стену, сложив из дырок равнобедренный треугольник.
-Маленький поганец. – Джек покачиваясь подошел ближе. Снова поднял пистолет, но на пол пути остановился. Затем снова стал поднимать, и поднимал пока ствол не уперся ему в висок. Он сам не знал почему он это делает. Просто голова болела, крик бил по ушам, а будущего не было. Рука дрогнула, и испугавшись того что ему не хватит духу он нажал на курок. Грохнул выстрел и наемник рухнул на пол. Ребенок затих и радостно заугукал.
Мясник
Почему Фредерик, полковой врач которого все называли не иначе как Мясник, заинтересовался судьбой ребенка никто так и не понял. Предположения были самые разные – кто то говорил что он растит себе живую игрушку, которую потом будет использовать для удовлетворения своей похоти, кто то выдавал глубокомысленные предположения на счет  медицинских опытов и трансплантации органов. На самом деле доктора давно уже не интересовало ничего кроме очередной дозы психо или баффаута. Его член, сожранный дурной болезнью не встал бы не то что на мальчика, а даже на грудастую раскрасавицу. Свою профессию он ненавидел так, что ни о каких опытах и трансплантациях не могло быть и речи.
На вопрос, зачем он взял ребенка Док и сам затруднялся ответить. Просто что то дернулось в изношенном наркотой сердце при виде орущего комочка живой плоти. Ему это показалось знаком свыше, но на самом деле это были признаки приближающегося инфаркта.
Он взял ребенка себе, и постарался воспитать как сына. Конечно, у дегенеративного наркомана и запойного пьяницы это не слишком хорошо получалось. То время когда он не пил, уходило на бесконечные операции, вправления конечностей и опись трупов. Трупы – вот что окружала малыша получившего имя Давид с самого его рождения. Вначале трупы его родителей, а портом и трупы неудачливых пациентов Мясника. Регулярная армия – не самое лучшее место для младенца. Но у Фредерика не было родственников и не кому было оставить ребенка. Приходилось держать его при себе. То есть в грязной палатке заменявшей одновременно операционную, госпиталь и морг. Иногда ребенок сидел прямо на столе, на котором проводилась операция, и смотрел на живого, пока, человека, стонущего и матерящегося под руками Мясника. Операции редко заканчивались удачей. Залитый кровью Фред смотрел на дело рук своих, в пьяном угаре не понимая, почему скальпель пошел совсем не в ту сторону и перерезал жизненно важную артерию.
Ребенок никогда не плакал, только наблюдал. Взгляд крошечных глаз следил за работой отца с каким то болезненным любопытством. Дика забавляло это. Однажды, когда операции пошла почему то более удачно чем обычно и больной отделался потерей ноги, ребенок начал плакать. Это не был плач ребенка, это был глухой вой звереныша которого лишили законной добычи. Док так удивился, что застыл с нелепо поднятыми руками. Стирая кровь с лица он не мог понять что ему делать. До этого ребенок доставлял ему минимум хлопот. Теперь же он плакал. Не придумав ничего лучшего, Док намочил тряпку разведенным в воде спиртом и сунул в рот младенцу. Тот перестал орать и гулко захлюпал. Странный огонек в глазах погас, и ребенок заснул.
Годы шли, и шла бесконечная война Новой Калифорнийской Республики. Война с рейдерами, война с остатками армии Мастера, с не соглашающимися присоединится поселениями…
И армия НКР по началу не сильно отличавшаяся от тех же рейдеров с которыми воевала, начала манятся. Менялось оружие, менялась униформа, строже становились законы и порядки.
Не менялся только Док. Все так же его пациенты гибли в восьми случаев из десяти. Все так же ребенок которому исполнилось три года смотрел на работу отца и странно улыбался. Одними губами. В бесцветных, словно рыбьих глазах не было ни единой эмоции.
Наркоту и выпивку доставать стало труднее. Док в очередной ломке вымещал злость на сыне. Первый раз он ударил его тогда, когда мальчик издал странный смешок во время работы Дока. Рука дернулась, и больной вскрикнув отдал богу душу. Фред встал и покачиваясь подошел к мальчику. Все та же мертвая улыбка на лице ребенка почему то вызвала в нем ярость. Ему захотелось стереть эту улыбку, как будто это она была виной неудач обрушившихся на него в последнее время. Он размахнулся и ударил ребенка по лицу. Мальчик упал на пол, и гулко ударился головой об землю. Из уголка рта текла струйка крови, он не двигался и молчал. Но улыбка так и не исчезла. И взгляд почти не изменился. Только теперь в нем горела искорка злости, точно такая же как тогда, когда пациент который должен был умереть остался жив.
Док испугано поднял мальчишку на ноги.
-С тобой все в порядке? Прости, я не хотел…- ему действительно стало стыдно. Что уж тут и говорить за три года он привязался к этому мальчугану с пустыми глазами заменившему ему своих детей, которых он так никогда и не завел.
-Я тебя убью – произнес мальчик. В его голосе не было злобы. «Так мог бы говорить скальпель если бы обладал даром речи» промчалась мысль в голове Мясника. Он коротко замахнулся и отвесил сыну пощечину. Тот и так был не разговорчивым, и такие слова были тем обиднее для Дока.
Голова мальчика мотнулась в сторону, и он снова упал.
-Я твой отец! И если я ударил тебя, первый раз в жизни это не повод говорить такие слова!
Мальчик лежал и не шевелился. Испугавшись Док начал трясти его. Теперь струйка крови вытекла уже из уха ребенка.
Врач взвыл от ужаса. В этот день он, казалось, вспомнил все давно пропитые врачебные навыки, которых не удостаивались его обычные пациенты.
Мальчик выжил, и даже сильно не изменился. Но Док, тот наконец изменился. Теперь во время операций он уже чувствовал взгляд сына не на своих пациентах, а на себе самом. Это злило его. Через пару недель он снова ударил мальчика. Не сильно, но чувствительно. Тот никак не отреагировал на удар. Словно и не заметил. С этой поры Фредерик бил его каждый день. Со временем он даже сумел находить в этом какое то удовольствие – злоба и горечь постепенно уходили, словно перетекая через его кулаки в тело сына. Тот привык терпеть побои. Сжавшись в комочек, он сносил все не говоря не слова. Он вообще перестал говорить. «Я тебя убью» вот последнее что услышал его приемный отец. И это воспоминание придавало его кулакам еще большую силу, а побои становились все злее и продолжительнее. Один раз Док сломал Давиду руку. Зрелище белого осколка торчащего из плоти сына повергло его в ужас. Он плакал и просил прощения, а мальчик, которому полагалось рыдать от боли, с любопытством смотрел на собственную кость и легонько трогал края раны. Если бы горе так не замутило рассудок Мясника, он был бы весьма удивлен тем фактом, что его сын вместо того что бы застыть в болевом шоке улыбается как ни в чем не бывало.
Рука зажила, и кость срослась правильно, оставив только чуть заметный шрам. Побои возобновились. Однако теперь мальчик видя окутанного парами алкоголя отца ползущего к нему с жатыми кулаками уже не закрывал глаза. Он улыбался. И побои, даже более сильные, чем раньше, не могли уже заставить его свернутся в комочек как в детстве.
Все когда то кончается, пришел конец и карьере Фредерика по кличке Мясник, полкового медика Новой Калифорнийский Республики. На его операционный стол попал сын какой то важной шишки из столицы. Всего то несколько осколков от рейдерской гранаты, даже вошли не слишком глубоко. Вытянуть – дело пары минут. Но это для нормального врача. Мясник раздобывший дозу и пребывавший в приподнятом настроении раскроил его грудную клетку , словно тушу брамина и глупо хихикал глядя на агонию молодого человека. Легкие судорожно пульсировали, пытаясь вобрать воздух. Это не понравилось Доку, и он несколько раз легко взмахнул скальпелем. Никогда работа еще не шла так просто и быстро! Воздух с глухим шипением вышел из легких, и тело замерло. Обернувшись, он увидел сына. Давид сидел в углу палатки, на своем обычном месте и улыбался. Док все еще находясь под кайфом с гордостью улыбнулся.
-Хочешь попробовать? – заплетающимся языком произнес он и протянул сыну скальпель. Впервые в жизни в глазах того появилось какое то выражение, лицо казавшееся закостеневшей маской приобрело эмоции. Улыбка была настоящей, и в уголках рта появились веселые морщинки. Ребенок протянул руку к скальпелю. Но выражения лица сына очень не понравилось отцу. Оно подействовало на него отрезвляюще. Вытерев лоб от внезапно выступившего пота, Док посмотрел на уже начавший остывать труп.
-Что же я наделал – пораженно произнес он. Дело бы удалось скрыть, будь это один из простых вояк, без числа загибавшихся на равнинах вечной войны от недостатка медикаментов, антисанитарии и неопытности медперсонала. Но это был, как уже сказано, сын одной из больших шишек, сидевшей в столице и  знавший о войне лишь из патриотических листовок. Пришла комиссия. Началось разбирательство. Фредерик врал как никогда в жизни. Он указывал на ребенка, который останется без отца, он говорил о плохом снабжении, он призывал всех богов в свидетели своей невиновности. Даже командир отряда заступился на горе врача – ведь другого не было, и пусть редко, но ему удавалось спасать жизни.
Но внезапно встал десятилетний Давид. Выглядел он как живой скилетик завернутый в обрывки военного кителя. Лицо было покрыто ссадинами и кровоподтеками, в светлых волосах запеклась кровь. От одного его вида у членов комиссии на глаза навернулись слезы. Правда они куда то исчезли, стоило им взглянуть в глаза паренька. Это были глаза покойника. Люди в красивых костюмах вздрогнули и отвели взгляд от глаз ребенка.
-Это человек – мальчик указал на своего приемного отца – наркоман и алкоголик. Он бьет меня. И он убил этого дядю .
Грязный пальчик словно перст судьбы уперся в труп все так же лежавший на столе. Один из членов комиссии стянул окровавленное покрывало и тут же согнулся не в силах сдержать рвотные позывы. Мухи облепили развороченное тело черным саваном, их личинки беспорядочно копошились, и казалось что труп шевелиться, так их было много.  И богатые мистеры из столицы не видевшие за свою жизнь ничего страшнее чем дохлая крыса бросились вон не в силах сдержать рвоты.
Фредерик тупым взглядом смотрел на труп. Он отлично помнил, как похоронил его несколько дней назад. Или не хоронил? Признаться, после того происшествия он так напился, что толком ничего не помнил. Дни до прибытия комиссии проходили в алкогольном и наркотическом угаре.
Его приговорили к расстрелу. Глядя на ставшие вдруг чужими лица сослуживцев, он глупо улыбаясь, старался не замечать вороненые стволы штурмовых винтовок направленные ему в грудь. Голос офицера бубнил как будто в другом мире. Он говорил и говорил, что то совсем уж не понятное, про какого то злодея, который убил множество людей, который крал медикаменты, спирт и наркотики. За спинами расстрельной команды стояли члены комиссии. Вытирая лица платочками мистеры о чем то тихло шептались.
Внезапно  взгляд Дока упал на какую то фигурку державшуюся позади всех. Приглядевшись, Фред сумел узнать своего сына. Он был чисто вымыт, раны смазаны йодом. На узких плечах накинут пиджак одного из приехавших.
-Приговаривается к смерти через расстрел
«Прости сынок. Я был плохим отцом. Но и ты был не подарочком»
Сын улыбнулся отцу. Это было так удивительно, что на глазах старика выступили слезы.
-Я же говорил, что убью тебя – одними губами произнес мальчик.
Раздался залп. Но прежде чем пули коснулись его тела, Док Фредерик по кличке Мясник был уже мертв. Инфаркт, которые чуть было не убил его когда он впервые увидел мальчишку, которого потом назвал сыном, настиг его через 10 лет.
Долина Мечты
Альтруизм столичных господ распространялся только до столицы. Немигающий взгляд мальчика заставляя их нервничать всю дорогу. Они были все лишь мелкими чиновниками, даже не военными полицейскими, и эта поездка по пустошам вымотала их. Живя в своих чистеньких домах они забыли что такое песок в глазах, и как сильно трясет на ухабах тележку которую везут брамины. Они мечтали вернутся к своим ручкам и бумагам, и  возиться с ребенком им совсем не  хотелось. Тем более с таким ребенком который смотрит на них немигающим пустым взглядом и криво улыбается . «Как будто эту улыбку ему пришили грубыми нитками, и вот он теперь улыбается сквозь боль» вот что подумал один из чиновников. И другой согласился бы, добавив что не нитками, а колючей проволокой.
Добравшись до столицы мальчика сдали в приют. Да, в НКР еще не было достаточно медикаментов, не было профессиональной армии, но вот приют – уже был.
Назывался он Дримвейл и директором был достопочтенный Максимилиан Филрой. И кому какое дело что в прошлой жизни он был рейдером? И кому какое дело что должность он получил заплатив тысячу новеньких, только отпечатанных долларов НКР? Никому.
К сожалению, Макс хоть и стал директором, но в глубине души так и остался рейдером. И дети для него как и были маленькими ублюдками с пустошей, так и остались. Детей он не любил. Зато любил двух своих собак, очень больших и злых. Эти собаки в своем роду явно имели волков, и держать их иначе как на цепи было просто нельзя. Даже сам Макс боялся подойти к ним без кнута с свинцовым шипом на конце. Но их надо было кормить, а Макс был очень, очень ленив. Поэтому кормить их приходилось детям. И что за беда если собачка играясь немного покусает мальчонку. Все равно, этих тут так много, что одним больше, одним меньше никто и не заметит. Но отправлял кормить собачек только очень плохих детей, скверных, тех кто не слушались его. А вот послушных деток он всегда угощал конфетами , печеньем и даже не сильно бил. Послушных деток он забирал к себе в комнату.

Давиду не понравилось в Долине Мечты. Тут не было трупов , тут не было крови, тут не было вечного запаха разложения, в общем тут не было ничего к чему он привык за свою недолгую жизнь. Он иногда просыпался ночью, просыпался от тишины и слегка дрожал. Потому что он привык к выстрелам, взрывам , стонам раненых и умирающих. Тишина сводила его с ума. А его соседи по новому дому? До этого Давид никогда не знал других детей. Он и видел их пару раз. Когда веселые дяди солдаты тащили малышей в свои палатки. И больше Давид их не видел, да и не сильно переживал по этому поводу.
А теперь эти маленькие сопливые дурачки окружали его и день и ночь. Они то плакали, то кричали, то начинали играть в свои странные игры не понятные ему. Без них было лучше. Один, самый глупый , по имени Сэмми , постоянно приставал к Давиду. Сопляк почему то решил что он, Давид, его старший брат. Сэмми ходил за ним целыми днями, рассказывал про то как ему было плохо когда он, братик, ушел, а мама умерла. Мама умерла, но он знал что она с ангелами, так сказал дядя Тим. Ему было плохо, и он плакал и хотел тоже к ангелам, но вот его брат пришел, они снова вместе и теперь все будет хорошо. Давид молчал, никак не реагируя на эти приставания. Он наделся что «младший братик» видя его безразличие наконец таки отстанет. Но тот не отставал. Это жутко бесило Давида, он привык к одиночеству. По ночам Сэм вообще не давал ему покоя - постоянно звал маму и просил рассказать сказку. Давид не знал сказок. Поэтому как то ночью он повел малыша посмотреть на собачек. Тот плакал. Он не хотел смотреть на собачек, они злые. Он хотел сказку.
-Я твой брат – сказал Давид – слушайся меня. Если ты будешь реветь, я все расскажу маме.
Сквозь слезы мальчик послушался. Его мама была давно мертва, но он все равно не хотел её огорчать.
Они подошли к будкам. Собаки спали, и было слышно как они рычат во сне.
-Пойдем домой, я хочу спать – заныл «братик»
-Ну уж нет. Мы пришли к маме. – голос Давида был как всегда тусклым и безэмоциональным, но сейчас в нем почувствовалось что то похожее на злость.
-К маме? – ребенок от удивления открыл рот и тут же положил туда большой палец.
-Вон она, видишь? – тень у забора и правда можно было принять за женский силуэт. Сэмми был слишком мал, что бы различать ложь. Да и различать было нечего – голос Давида был неизменен. Поеживаясь Сэмми прошел вперед. Дойдя до половины пути, он остановился.
-Это не мама! Мама умерла! – он уже не мог сдержать слез.
Метко пущенный камень глухо стукнул о крышу будки. Собаки не лаяли – они как и их предки нападали молча. Все тем же безразличным взглядом Давид смотрел на трапезу собак. Это не удивило его, и даже не заинтересовало. Он за свои 10 лет повидал людей без ног, без рук, даже без кожи. Его трудно было удивить.
Шли годы. Это были очень скучные годы - работа в приютском саду и сон, сон и работа. Чуть лучше жилось только мальчикам которых Максимилиан иногда брал к себе в комнату. Им он давал конфеты. Давид не любил конфету. Он вообще мало что любил. Другие дети ненавидели его за это, и часто били. Они не умели бить. Куда им до его отца, до его тяжелых башмаков и пудовых кулаков. Но Давид у было интересно, что делает дядя Максимилиан с мальчиками у себя в комнате.
И вот однажды Давид заглянул в замочную скважину. Он был мал и глуп, и не знал что нельзя подглядывать. Максимилиан приспустив штаны стоял посреди комнаты. Мальчик , один из «избранных» что то делал. Что – этого разглядеть было нельзя. Давид хоть и провел большую часть жизни в стенах временного госпиталя, был далеко не дурак, и знал что делают большие дяди с маленькими мальчиками. С ним тоже хотели как то «что то» сделать, но мистер Мясник достал пистолет и сказал, что сам делает это с ним, и не будет делится ни с кем. Но он врал. У него была дурная болезнь, и он громко стонал даже когда справлял малую нужду.
Максимилиан же не стонал. Он только кряхтел. А затем поднял кнут, не тот, с свинцом на конце, а другой, более легкий. Мальчик у его ног стал плакать.
-Сучка, ты мне за это заплатишь! – орал он.
Давид с интересом смотрел как кнут обвивает голую спину мальчика. Это ему понравилось. Но он слишком сильно надавил на дверь, и она скрипнула. Макс развернулся. Так где у людей был половой член у него ничего не было. Только комок красной зарубцевавшейся плоти.

-Ах, какие мы любопытные. А ты знаешь что делают с такими любопытными мальчиками? – проворковал он ничуть не удивившись.
Давид серьезно кивнул.
-Ну, тогда иди сюда.
Директор отложил легкий кнут и взял другой. Тот самый, которым он бил своих собачек.
Глядя в лицо Давида он внезапно рассердился.
- Ты что же, не боишься? – прошипел он.
Давид пожал плечами.
Кнут свистнул разорвав рубашку и оставив на плече рваную рану. Давид даже не вскрикнул. Только покачнулся слегка. Это переполнило чашу терпения директора Долины Мечты.
Как не странно подросток выжил. И когда на следующий день Максимилиан навестил его, тот даже улыбался. Плохая улыбка. Такая улыбка бывает только у рейдеров испробовавших все наслаждения и страдания мира. У пленных которые уже почти умерли и видят другой мир, куда более страшный чем этот. Но не у тринадцатилетних мальчиков. Старый рейдер поежился.
-Ты что боли не чувствуешь? – спросил он и в голосе его послышался страх.
Давид пожал плечами.
Директор озадачено смотрел на него. Такого он еще не видел.
-А почему у вас нету «этого»? – внезапно спросил мальчишка. От удивления бывший рейдер даже вскочил. Он потянулся к кнуту, но потом замер. Видимо понял, что кнут это не совсем то что могло повилять на мальчишку. И внезапно он ответил.
-Его откусила мне дна малолетняя шлюха. Она взяла его всего, а потом откусила. Я убил её этим кнутом. Но это была слишком малая цена за такую вину. Я поздно понял это. Но знаешь, когда я секу маленьких мальчиков я вижу ЕЁ лицо.
Рейдер и сам не знал почему он сказал это. Давид был первый , даже своим бывшим товарищам он не посмел признаться в позоре. А когда они сами они узнали это, он убил их, убил всех. Сдал НКР, за что и получил статус гражданина и благодарность…

Давид пришел в его кабинет опять. И опять когда он был занят местью. Это было через месяц, и мальчик пусть с трудом, но мог ходить. Он принес с собой кнут. Самодельный кнут из кожи. С ржавым гвоздем на конце.
-Можно попробовать? – спросил он глядя в глаза ошалевшему Максимилиану.
И не дожидаясь ответа опустил кнут на спину ребенка. И он смеялся. Впервые в жизни. И от его смеха Максимилиана пробрала дрожь до самых костей. Ему захотелось вдруг бросить все и убежать. В мир где нет детей с таким взглядом и таким смехом. Но он не убежал. Он взял Давида за руку и показал как надо бить что бы наносить как можно больше боли, но как можно меньше повреждений. В душе он всегда мечтал о сыне.
Гражданин НКР
Давид вырос. Пора было покидать Долину Меты так неожиданно принесшую ему столько радости. Все население дома следило за ним. И облегчение, читавшееся в их глазах, было сравнимо с облегчением грешников сумевших вырваться из лап сатаны.
Директор детдома, постаревший и обрюзгший Максимилиан Филрой, принял деятельнейшее участие в дальнейшей судьбе Давида. Он задействовал все связи что бы устроить жизнь любимейшему из своих воспитанников. И НКРовские чиновники чуть не плакали видя такое участие.
В Долине Мечты было хорошо. Но порой Давид скучал по тем временам, когда постелью ему служил замызганный кровью операционный стол, а соседями по палатке были лишь безмолвные тела солдатов НКР. И он пошел в армию.
Армия НКР. Когда то она состояла из фермеров, бродяг и бывших рейдеров. Зарождающая республика не могла особо выбирать. Но с тех пор прошло 20 лет. Нравы изменились не сильно, но теперь по крайней мере все это было не так очевидно. Красивая форма , новое оружие, система званий, все это безусловно шаг вперед. Но солдат остается солдатом в любой форме. Будь у него обрез или новенькая штурмовая винтика, еще покрытая заводской смазкой, драная кожанка или боевая броня. Ему хочется жрать пить и насиловать все что шевелится. Потому что завтра он может умереть и лишиться всех этих удовольствий. И командиры относились к этому пороку с сочувствием. Потому что и сами были не безгрешны, что уж тут и говорить.
В армии Давиду понравилось. Тут он был как дома. Тут все было ясно и просто, был враг, и были крики умирающих, были «деды» насиловавшие своих молодых коллег, были новички ловившие дедов и топившие их в нужниках. Были отцы командиры накручивающие наряд за нарядом, без завтра, без обеда и ужина, были медики стойко соблюдавшие традиции Мясника Фредди.
Давид как то стразу стал своими среди этого людского болота под названием армия. Когда старшие братья заловили его и захотели испробовать симпатичного новичка на вкус, тот достал нож на глазах у всех и стал резать себе руку. Они не могли понять этого. А он все резал, словно сыр или ветчину, и смотрел на них своим мертвым взглядом , и им, матерым воякам стало вдруг плохо, они вдруг потеряли  интерес к новичку и под взглядом мертвых глаз ушли опустив головы. Давид  поднес истекающую кровью руку к лицу и лизнул несколько раз. Кровь была соленая. Встав он пошел в медпункт где сказал что порезался.
Военная карьера шла как по маслу. Он был исполнителен, честен, и умен. Всегда гладко выбрит, в выглаженной форме, предупредительный и обходительный. Это нравилось старшим чинам. На боевых вылазках он показал себя отличным солдатом без страха глядевшим в лицо смерти. И, как оказалось, в довершение к остальным качествам он был отличным медиком. Все это помогло ему дослужиться до мастера - сержанта. Его бывший воспитатель плакал от гордости когда Давид навещал его. И плакали все дети Долины, но уже по другой причине.
У Давида появилась девушка. Она нравилась ему – молодая беззаботная медсестричка по имени Элли Миллоу. И он ей нравился. Ей нравились его манеры, его обходительность. К тому же он был красив. Бледное, аристократическое лицо, узкий нос, белые волосы…Вот только глаза…Они иногда пугали её. Но это мелочь, и когда он подарил ей колечко которое Элли давно присмотрела, плевать ей было на его глаза. Они встречались все чаще. Занимались любовью. И она почти не обращала внимание на то, что в постели Давид был холоден. Быстро закончив дело он уходил в другую комнату. Она не понимала этого.
А Давид грыз себе руки захлебываясь своей кровью, что бы наконец кончить, по настоящему, а не так как с этой женщиной. Как не странно Давид действительно любил её. И он хотел любить её так, как ему хотелось. Но он не мог. Жалость что ли? Да, кажется так это называется. Странное чувство. Глупое. До той самой поры пока не увидел что она предпочла ему зеленого солдатика. Давид пригласил Элли на прощальный вечер. Он говорил, что не будет держать её. Что это её выбор, и он его уважает. И она поверила. Они чокнулись бокалами и она вдруг стала жалеть что бросила этого парня. Он оказался так добр…Её большие глаза смотрели на Давида с любовью и жалостью.
-Надеюсь, мы останемся друзьями – прошептала она.
-Да – ответил он и выпил вино. Выпила и она. И почему то захотелось спать. Он взял её на руки и отнес на кровать. Затем взял нож и плетку. Плеть не чета той которую он сделал в детстве. Эта была черная и покрыта металлическими шипами. В ту ночь, когда его нож трижды провернулся в её животе он сумел таки кончить как всегда мечтал. И он смеялся как тогда, в первый раз, и трижды поцеловал её в застывшие в смертной тени глаза.
С тех пор он обрел покой и равновесие души. Даже в столице такой великой страны как НКР есть рабочие кварталы, есть бордели и притоны, есть и девушки которых не будут искать. Он не мог водить их к себе домой, и по старой памяти приводил их к своему приемному отцу, Максимилиану. Тот был не против. Давид славно развлекался с девушками, некоторых даже хватало на два раза. Но постепенно его аппетиты росли, а синие мундиры начали что то подозревать.
В один прекрасный день Максимилиан позвал Давида к себе.
-Сынок, твои развлечения становятся слишком опасными. Пора бы из прекратить. Пусть хотя бы на время. Сегодня у меня были синемундирники. Я конечно дал им от ворот поворот, но в следующий раз…Я не могу рисковать.
На бледном лице Давида не дрогнул ни один мускул.
-Хорошо папа – сказал он – я буду осторожнее.
В этот день они засиделись до поздней ночи, выпивая и вспоминания старые времена. Один из мальчиков всегда был рядом готовый если что утолить их маленький порок. Забавляясь Макс тушил об его живот окурки и смеялся. Жировые складки тряслись в такт его смеху.
-Папа, ты теряешь хватку. Раны могут найти – небрежно заметил Давид .
-Не бойся сынок. Мои маленькие ангелочки пользуются большой популярностью у начальника полиции моего раена. Поэтому он закрывает глаза на крошеные ранки которые они сами себе наносят – толстое лицо расползлось в слюнявой улыбке.
Давид допил вино и стал прощаться. Он обещал что прекратить заниматься своим хобби. На последок Макс крепко обнял его. Давид поморщился – от него воняло потом и дешевым пойлом. Сам Давид успел отвыкнуть от этих запахов. Он умел сохранять дистанцию между собой и своими подчиненными. Он пользовался одеколоном и имел успех у женщин.
Отец проводил его до ворот.
-Как там Беси и Нелли? – произнес внезапно Давид кивнув на будку.
-Отлично. Мои девочки. – с нежность произнес Макс.
-Можно я их покормлю? – Давид достал из кармана печенье.
Толстяк кивнул и они подошли к будке. Не слишком близко. И кнут все еще был в руках Макса.
-Девочки идемте к папочки – просюсюкал директор. Две огромные тени неуклюже выбрались из будки. С оскаленных пастей стекала слюна, а маленькие глазки горели никогда неугасимой ненавистью.
Когда они подошли ближе Макс вдруг с ужасом понял, что цепей на них нет.
Он завизжал как поросенок. Он хотел бежать, но чья то нога поставила ему подножку. Рухнув в грязь он вновь завизжал, увидев над собой две оскаленные пасти. Зубы с хрустом вошли в его плоть. Бывшей рейдер завизжал еще громче, хотя казалось бы это невозможно, и от страха обмочился. Собаки почувствовали этот запах, запах страха, и челюсти заработали с удвоенной силой. Но рейдер не собирался умирать. Выхватив нож из засапожных ножен он ударил одну из собак в горло. Но даже с пробитой шеей зверюга продолжала терзать его плоть. Рейдер вновь заорал, чувствуя как острые зубы рвут на части его обвисшее пузо. Синие потроха вырвались наружу принеся вонь неперевареной пищи.
Давид поморщившись отошел на шаг. Он всегда старался сохранить живот жертвы целым. Он не любил вонь. Наконец таки Максимилиан затих. Беси тихо скуля подползла к ногам Давида. Тот потрепал её , почесал за лохматым ухом. Встав на задние лапы псина лизнула хозяина в щеку.
-Ну , ну, тише – пробормотал Давид. По щеке потекла собачья слюна перемешанная с кровью. Сержант дотянулся длинным языком до пятна и слизнул его.
-Хорошо – пробормотал он. Внезапно раздалось скуление. Нелли  ножом в загривке тихо плакала. Он доставлял её муки, хотя рана и не была смертельной.
-Не повезло тебе. Старый кастрат дотянулся таки до моей девочки – присев Давид погладил собаку по боку. Затем встал и вдруг коротко бросил:
-Взять.
Беси глухо зарычав бросилась на свою единственную товарку с которой вот уже десять лет делила одну будку. Та даже не сопротивлялась когда челюсть с хрустом раздробила ей хребет.
Давид посмотрел на Долину Мечты.
-Детишкам будет плохо без папочки. Как ты думаешь, Беси? – собака не ответила а лишь предано посмотрела на своего Господина.
Достав из кармана Макса ключи, Давид пошел к дому. Закрыв двери он еще раз порадовался нововведению папочки – решеткам на окнах. Усмехнувшись, он подумал о паровом котле, на котором его отец как обычно забыл проверить давление. Это хорошо, иначе он бы мог заметить некоторые манипуляции Давида. Хорошая вещь – собственная котельная. Детям нужно тепло холодными ночами.
-За мной, Беси – свистнул Давид и пошел домой. За его спиной что то грохнуло. Утренний ветерок донес запах дыма.
-Закурить не найдется? – какой то припозднившийся мужичек подошел к хорошо одетому офицеру.
-Не курю. – улыбнувшись ответил Давид.
-Что это там грохнуло? – спросил человек зябко поежившись.
-Не знаю. Может это в Долине Мечты? Иди, проверь.
-Пойду мистер – развернувшись он пошел совсем в другую сторону. Беси проводила его взглядом. Она даже не рычала. Только клыки обнажила слегка.

-Так так, не плохо. Мне сообщили о твоем благородном поступке. Спас ребенка из огня…- седой майор слегка усмехнулся.
-Это был мой гражданский долг – серьезно ответил Давид.
-А мой гражданский долг наградить тебя новым званием. Поздравляю, старший лейтенант! – Майор встал и пожал Давиду руку. Она была холодная, словно лед. Майор смущенно крякнул и потер усы.
-Но ведь я только мастер сержант. – Давид недоуменно пожал плечами.
-Ничего. Я слышал в том пожаре погиб твой приемный отец…Я кхм, знал его, он не раз приходил на помощь мне в  кхм, трудную минуту…К тому же нам нужны такие офицеры как ты. В твоей биографии не единого темного пятна. Перескочить пару званий – это не так уж много для такого замечательного солдата как ты.
-Благодарю вас – лице Давида как обычно не было ни единой эмоции.
8) Инвентарь
10 мм пистолет, две запасные обоймы, боевой нож, форменные брюки, китель, рубашка, фуражка, сапоги. Деньги в портмоне 850$ Паспорт гражданина НКР. Воинское удостоверение. Фляжка воды. Флакончик одеколона. Хирургический набор в  офицерской сумке. Ключи от однокомнатной казенной квартиры. 2 стимулятора. Блокнот,карандаш.
9) Предигровой пост.
Задача которую получил новоявленный офицер была кране проста - сопровождать отряд посланный на разведку территории с целью получить доступ к довоенному убежищу и заодно установить место пребывания крупного отряда рейдеров нападавших на караваны НКР. Место действия – небольшой поселок фермеров, не желавший впускать войска НКР. Это уже само по себе было странно. Если им не нужна «крыша» – значит она у них есть. Для  Давида все было уже понятно. Не понятно было только почему НКР так долго терпела такую проблему под носом.
Но дальше были странности.
Солдат в подчинение ему пока не полагалось, полагалась  только смотреть и слушать. И запоминать
Такая удивительная роль более подходящая военному полицейскому не сильно смутила Давида. В конце концов, он получил свою должность во многом потому, что умел выполнять приказы без ненужных вопросов. А так как командование могло счесть любой вопрос «ненужным», он предпочел задать единственный вопрос на который как он был уверен негатива не последует.
-Разрешите выполнять? – только и спросил он.
Вполне возможно, что составив отчет о командире отряда с указанием всех ошибок в его действиях он после выполнения миссии получит этот отряд в свое командование. Всякое может быть. Поэтому не тратя времени даром он отправился в архив запросив данные по местности, данные о поселке , всю сводку описаний нападений на караваны и прочую необходимую информацию. Увидев его новенькое удостоверение,  эта информация была ему незамедлительно передана. Бегло ознакомившись с ней, он сделал в блокноте необходимые пометки . Его работу прервала собака, которая после смерти Максимилиана была всегда при нем. Беси прижалась к его ноге и глухо заскулила.
-Не бойся, тебя я не оставлю. Думаю, твоим клыкам там найдется работа.
Потрепав собаку по уху Давид пошел домой. Временя перед выходом у него было, и он собирался провести его с толком. Неизвестно когда он снова сумеет заняться своим «хобби» и надо было ловить момент.
10) Связь с вами. Готов предоставить админам.
12) Парочка предложений о вашем персонаже.
Офицер армии НКР.
<hr><li><i>Имя: </i>Давид Филрой <br><li><i>Раса/возраст: </i>человек/27 лет<br><li><i>Фракция: </i>НКР <br><li><i>Соц.статус: </i>Офицер вооруженных сил НКР <hr>

Отредактировано Давид Филрой (2011-08-14 15:33:31)